8.06: Ломаный грош

Но что тебе святая цель,

Когда пробитая шинель

От выстрела дымится на спине!
(А. Городницкий. "Предательство")

Вот как оно бывает: лежишь себе под кузовом, никого не трогаешь, починяешь машину – старую, черную, благородного абриса.

Приходит жена любимая, с которой без малого сорок лет по жизни шел, как евреи с Моисеем, припоминает какую-то девчонку, с которой ты переспал на выпускном, и, пнув домкрат, роняет на тебя твою автоклассику. А потом еще, дав газу, раскатывает тебя в блин.

Дин выловил новость на полицейских частотах, пока Сэм бегал за кофе и сэндвичами, радостно известил братишку, что у них есть работа, и то была его первая обращенная к Сэму фраза после отбытия с острова Прентис.

Младший возмутился: опять на работу, а поговорить? Насчет Бенни, разумеется. Сэм уже обмозговал ситуацию. Оно, может, и к лучшему, что таинственный друг оказался тварью, - проще будет от него избавиться. Надо только пристыдить Дина как следует. Ишь, завел себе ручного вампира и думает, что Сэм будет молчать. Клыкастый вытащил его из пургатория? Ладно, цель оправдывает средства; раз уж Дину не сиделось в чистилище – представить, каково там, Сэм не может, и на фиг надо, - почему не укокошил проводника, когда выбрался? Попользовался – исполни долг охотника. Ах, у Дина с ним еще и дружба? Сэм тоже дружил с Эми, целый час с ней общался и потом еще два раза. И где нынче Эми? Похоже, застрелив Эмму, Сэм не счел кицунэ отмщенной и был полон решимости продолжать святое дело оберегания брата от нелюди.

Дин эдак спокойненько сослался на сэмовы уроки гуманизма. Отпустили же они вервольфицу Кейт. Сэм развеселился: экий братец дурень, не понимает, что Кейт, Эми – совсем другие. Или он думает, что и Бенни другой? Ха-ха. У Дина такой нечисти быть не может. Небось наврал ему этот вамп, что людей не пьет, а старшой и поверил.

Люди меняются, намекнул Дин, - кто-то с вампиром дружит, кто-то телефоны на год отключает. Меньшой взаимосвязи не уловил, намек принял за попытку наглого перевода стрелок – в самом деле, если Дина из чистилища вытаскивал вамп, Сэм-то тут при чем? Тогда Дин все еще спокойно заверил, что если Бенни пойдет кривой дорожкой, какой-нибудь охотник его да пришибет. И так тому и быть.

Но этим охотником в любом случае будет не его брат, понял Сэм.

Что ж, не так плохо для начала.

Теперь и у Сэма была работа. Но Дин, конечно, потащил его в Миссури, разбираться с какой-то раздавленной головой и явно психованной женой-убийцей, и когда Сэм снова заныл про не их дело, наконец вспылил: Кевин исчез бесследно, братик ходит с видом евнуха в борделе, и с каких пор декапитация – не дело Дина?

В таком взведенном настрое Винты прибыли на место происшествия, где угодили в объятия старого знакомца Гарта. Уклониться не было никакой возможности: смешной коллега чертовски скучал по ним и по-детски искренне радовался встрече. Он вновь обрядился экстравагантно, полагая, что облик Техасского Рейнджера ему больше к лицу, чем костюм и галстук, подобающий более сотрудникам похоронного бюро. Дин тут же критически себя осмотрел.

Местные полицейские были не в восторге от такого скопления официальных лиц в своей вотчине, и троица отошла подальше. Тут посыпались сюрпризы. За пазухой Гарта заорали юные "Крис Кросс", чей хит "Прыгай!" вполне мог бы стать гимном Гарта – тоже "гениального и любвеобильно обнимального". В его внутреннем кармане обнаружились три мобильника в рядок. Нащупав нужный, он подробно объяснил какому-то Эрлу способ упокоения зомби и технику безопасности. Братья взирали на коллегу бараньими глазами. Кто умер и сделал Гарта командиром?

Бобби, - озвучил Сэм кощунственную мысль, которую Дин принял в штыки. Гарт пожал плечами: он занял место диспетчера не потому, что счел себя самым достойным, а потому, что кто-то же должен был, раз уж все умерли, исчезли, сквозь землю провалились. И вообще работа не ждет, обсудить эту тему можно и позже.

Командование у Гарта выходило естественным и мягким, но Дина бесил сам факт. Хотя не Гарт был причиной его бешенства. Всего лишь временным громоотводом.

Охотники поболтали с сыном покойного Честера Лу, заверившим, что родители его не испытывали особых внутрисемейных сложностей. За тридцать с лишним лет всего разок поругались всерьез, и было то давным-давно, когда Честер пригласил на выпускной не Мэри. Сейчас ее, естественно, обследуют в психушке, но до вчерашнего дня родительница Скотта не страдала никакими психопатиями, галлюцинациями и прочей фигней.

Сэм с удовольствием констатировал, что следов сверхъестественного воздействия на месте убийства нетути. Их могли затоптать местные следаки, парировал Гарт, как раз вступивший в какую-то тягучую зеленую дрянь и бестрепетно потащивший ее в рот. Винты скривились, зато след был найден: дрянь оказалась не жвачкой, а эктоплазмой необычного цвета. Значит, здесь орудовал мстительный дух. Сорри, Сэм.

Теперь из-под ковбойской куртки Гарта шаманил Кул Мо Ди. Скрипнув зубами, Дин посулил разбить треклятый мобильник, если тот запоет голосом Хаммера. "Дикий-дикий Запад" означал весточку от коронера, сообщившего Гарту – то бишь рейнджеру МакРею - о надписи "Элкотт" на груди покойного, выцарапанной, скорее всего, ноготками его жены. Заторопились к несчастной вдове. Из событий минувшей ночи Мэри Лу мало что помнила - до того момента, как сын отыскал ее бредущей по дороге. Какие-то обрывки: крики, запах горелого мяса, собственную неконтролируемую ярость. Гарт спросил про загадочное "Элкотт", и Мэри напряглась, дернув цепочку наручника. Сара Элкотт, в далекой юности укравшая у нее одну ночь с Честером. Всего одну – из совместно прожитых 37 лет.

Злая соперница, однако, была все еще жива, и, значит, не ее дух оставил на Честере Лу автограф. С ней следовало поговорить, но, конечно, после трапезы.

За обедом Гарт, не забывая жевать вдвое активнее Дина, дружески расспрашивал, где же тот пропадал целый год. Дин, не горя желанием отчитываться о своих каникулах, назвал адрес курорта и поставил Гарту на вид неправильное произнесение одного из любимых словечек Бобби. Восхищенный Гарт зажелал узнать, как Дин выбрался. Сэм с вызовом воззрился на брата, но тот не оправдал его ожиданий, срочно заинтересовавшись древнепатриотским оформлением кафешки. Никак местные пейзане не заметили, что Гражданская война закончилась?  

Гарт принял резкую смену темы как ни в чем не бывало и охотно ее развил кратким экскурсом в родную историю. Штат Миссури географически и идейно угодил в пограничную зону конфликта, и его население разделилось на два лагеря. Память о той братоубийственной эпохе бережно хранилась потомками. Преемник Бобби продолжал удивлять Винтов разносторонностью своей эрудиции, а также натуры и биографии. Он, оказывается, учился в колледже, а еще - на дантиста. Было у него такое скоротечное увлечение. До первой охоты. От диновой догадки Гарт помрачнел и схватился за челюсть. Верно, то был зубной фей, и его убийство было кошмарным приключением. Не повод для гордости, но так уж вышло.

 Сэм от эдакого набора опешил. Дин подумал и улыбнулся.  

Злобный дух между тем не дремал. Скотт не доехал до матери, которую собирался навестить. По дороге он встретил крайне неприятного ему типа по имени Джеф, разволновался, употребил ингалятор-антиастматик и зарубил поганца подвернувшейся лопатой. Хотя поганец всего лишь соболезновал и предлагал любую помощь. В какой-то момент у Скотта из уха потекла зеленая гадость, а после он увидел в зеркале себя, сменившегося каким-то грязным и вроде как слегка разложившимся типом в старой военной форме.

Разумеется, убийца ничего этого не запомнил. Как обычно: шел  по улице, поскользнулся, упал. Очнулся – труп. И надпись кровью на стекле: "Сассекс".

Дин снова бушевал, некстати поминая эдипов комплекс и ревниво сорвав с Гарта кепку Бобби, забытую какотцом в машине ученика после совместной охоты на ругару. По его мнению, Гарт неправильно ее носил. И вообще не фиг. Видеокамера магазинчика, где случилась трагедия, зафиксировала убийство во всех подробностях, только на уровне головы Скотта тянулась горизонтальная линия помех, недвусмысленно указуя на нечистое влияние. Гарт такого еще не видывал и принял к сведению. Он успел отыскать Сару Браун, в девичестве Элкотт, с которой Сэм вызвался побеседовать, пока Дин и Гарт разберутся с "Сассексом". И умчался, победно ухмыльнувшись брату. Первое очко в негласном состязании "Кто останется с Гартом" он отвоевал.

Сара Браун, ухоженная леди не первой молодости, напоила Сэма сладким чаем и рассказала о Честере. О той единственной ночи, которая ее, нехорошую девочку, разочаровала, о Мэри, которая, похоже, так и не забыла измены супруга и строжайше за ним присматривала все последующие годы. Разговоры о чужой интимности напомнили Сэму свою.

…Уложив головку на широкую мужскую грудь, Амелия говорила, что давненько себе эдакого не позволяла. Еще до смерти мужа Дона, который погиб в Афганистане восемь месяцев назад. Просто однажды, не спросясь ее, решил совершить правильный поступок и умотал за океан. Потом – пара писем, звонков и стук в дверь. Амелии стали мерещиться косые взгляды под сочувствующими масками, осуждение, отчуждение, брезгливая жалость. Она заметалась, сбежала куда глаза глядят, но легче не стало, даже наоборот.

А потом Сэм сбил собаку…

Бесстрашный Гарт копался в записях Сингера и попутно – в злющем Дине. Тот отнял у Гарта пиво, объявив его юным алкашом, что было как минимум несправедливо – в борьбу с духом пьянства Гарт внес свой достойный вклад. Запретил произносить "идиота" – во-первых, потому, что в оригинале произносится он агрессивно, а не по-гартовски радостно. Во-вторых, вообще не фиг всуе трепать это сакральное слово. И совсем окрысился на беднягу, когда тот, отметив явную межбратскую напряжёнку, предложил свое дружеское участие и сослался на Бобби впрямую. Гарт – не Бобби, никогда им не будет и не смеет лезть в чужие дела!

Солнечного парня наконец проняло – чуть не до слез. Бобби, заявил он, был не сэмодиновым, а всеобщим достоянием, и Гарт всего лишь старается применять полученные от старика знания. Дин притих, понизил тон и уже мирно предложил поискать в наследстве Сингера ключик к нынешнему делу. Загадку "Сассекса" он раскопал – так называлось совместное предприятие Скотта и Джефа, из-за ныне покойного Джефа с треском прогоревшее. Видимо, Скотт не простил партнеру тот провал. Звонок от Сэма подтверждал, что и Мэри злилась на Сару за ту единственную измену Честера. Убила она, однако, не Сару, а мужа.

Значит, что? Значит, злобный дух мстил не просто обидчикам. Он вселялся в тех, чье доверие было обмануто близкими – друзьями, супругами, деловыми партнерами, - и натравливал их на предателей. О том же писал и Бобби, упоминавший и зеленую слизь, и причину появления этой нечисти: потревоженную могилу. Гарт в два счета отыскал полицейский отчет о подобном происшествии трехдневной давности – аккурат перед убийством Честера, - и здесь обнаружилась очередная закавыка.

Оказалось, нашествию вандалов подверглась могила неизвестного солдата.

Гарт, как заправский краевед, вновь выдал историческую справку: в отличие от мемориала в Арлингтоне, здешний солдатик – дань памяти всем павшим за Конфедерацию, почитаемым на Юге. Это он узнал уже не в колледже, а на ежегодных исторических реконструкциях той войны. Не надо злиться, Дин. Да, Гарт многим интересуется и многое успевает. Проблема не в нем. Сэм зло хмыкнул: им предстоит сжечь бренные останки национального героя чуть ли не на виду у довольно-таки фанатичной публики. 

По счастью, почетный караул при усыпальнице был декоративным и ночами отсутствовал. Троица пробралась в мемориал, разукрашенный батальными фресками и без признаков недавнего разгрома -  только жгутик какой-то Сэм с пола подобрал. Разгрома и не было, припомнил Гарт, - лишь граффити, банки из-под колы, да крышка с гроба сдвинута.

Вот Каспер и упорхнул.

Общими усилиями снова столкнули многострадальную крышку и убедились, что все на месте: и скелет, и бесценное для коллекционеров аутентичное оружие, при взгляде на которое Гарт пришел в восторг. Странные воры им попались; может, их копы спугнули.

Сожгли все это не без заминки: Гарту показалось, что требуется некое прощальное слово. Дин тут же нашелся и нетактично объявил не то призрака, не то конфедерата побежденным.

Насчет призрака он поторопился – наутро тот грохнул шерифа. Руками офицера Дага, с которым охотники познакомились на месте первого убийства. Роковое стечение обстоятельств: босс велел Дагу написать отчет, а сам ушел обедать, и тут у Скотта Лу как раз случился приступ астмы. По его просьбе Даг полез в вещдоки за ингалаятором, но, вытряхнув вещички Скотта в ладошку, позабыл обо всем на свете, взял ружьё и выстрелил в жующего шефа, предварительно зачем-то предложив ему писать отчет самому. На столе остались недоеденный бургер, кровь и зеленая слизь, вытекшая из уха убийцы.

То ли охотники сожгли не того вояку, то ли некая вещица все же пропала из гроба и теперь возила на себе призрачного мстителя, подсаживая его в тех, кто этой вещи касался. Оставалось выяснить, что это за штука, у кого находится и кого все же, черт возьми, ищет беспокойный дух. Дага он, во всяком случае, оставил быстро; подавленный офицер припоминал теперь, что очнулся на полу, связываемый Карлом. На вопросы о случившемся тот не отвечал, сказал лишь, что поедет в больницу. Может, Даг и его ранил.

Этого было достаточно. Дин рванул за Карлом, поручив Сэму и Гарту прояснить личность сожженного солдата, и даже не улыбнулся тому, что сравнял счет в братском состязании. Те неспешно двинули в библиотеку. По дороге Гарт предложил Сэму то же, что и Дину, - доброжелательные уши на случай, если тот захочет выговориться. Братья-то вроде как и общаются, но друг друга явно не слышат. Сэм со смешком отказался и завис душой в прошлом, а телом – на крылечке.

…После дивной первой ночи Амелия вдруг решила, что продолжать незачем, и велела Сэму, уходя, захлопнуть дверь. Она не желала, чтобы он на нее смотрел вот так. Жалостливо. У нее прямо мания какая-то была – не дай бог ее пожалеют. А ведь Сэм радовался ее рассказу о Доне. Но и слушать она тоже не желала.

И это до сих пор было обидно…

Самого интересного Сэм вспомнить не успел: за отставшим арьергардом вернулся Гарт, который тем временем поведал пустоте что-то поучительное про своего кузена Фрэнка.

Пока рыженькая библиотекарша излагала им историю неизвестного солдата, которым, по местной легенде, был конфедерат Вэнс, застреленный собственным братом, капралом Коллинзом, воевавшим за Союз, Карл воевал с перепуганным санитаром в госпитальном холле. Кажется, претензии носили спортивный характер – речь шла об отвлекающем оклике арбитра. Коп, громко ругаясь, разнес выстрелом стекло и попытался пристрелить недруга, но ружье дало осечку, а тут и Дин подоспел. Обезоружить Карла он смог, но хук одержимого оказался сильнее.

Библиотекарша поведала, что Вэнс, испуская дух, поклялся отомстить родному убийце, а Коллинз спустя годы выкопал похороненного на поле битвы брата и принес домой. И фотографию показала – того самого типа, которого Скотт видел в зеркале, только еще не сгнившего. И рассказала о монетке, висевшей на шее Вэнса. Фермерские семьи давали своим солдатикам пенни на веревочке - на удачу и на всякий пожарный: вдруг от своих отстанет, будет на что кусок хлеба купить.

Сэм обрадовался: именно эту веревочку он видел в мемориале. Осталось найти висевший на ней грошик.  

Ничего этого не знавший Дин, прихваченный Карлом за горло, убеждал визави отдать зловредную штучку и отделаться от рулящего им призрака. Дух устами Карла отказывался – у него тут была еще куча дел, вокруг столько безнаказанных предателей. Вот, кстати, Дин - обнюхав оторопевшего охотника, Карл сообщил, что тот очень даже нравится духу. В таком случае, храбро предложил Дин, пусть бросает Карла, и они познакомятся поближе.

Карл-Вэнс приглашение принял с восторгом, оглоушил противника слабой дозой рауш-наркоза и вложил ему в ладонь свой грош.

И Дин, будто осененный внезапным пониманием, широко раскрыл глаза.

Сэм сердился. Он оставил Дину подробное сообщение о транспортном средстве мстительного духа. Брат не отзывался. В госпитале его не было. Оказалось, он преспокойно сидел в мотеле рядом с орущим мобильником, и сэмово возмущение прервалось на полуслове, когда он увидел сочившуюся из динова уха зеленую дрянь.

Искать его следовало раньше, когда он подыхал в чистилище, объявил Дин и навел на Сэма пушку.

Грош нашел идеального владельца.

Из рук бесполезного юного вандала, бездумно снявшего монетку со скелета, он перекочевал через магазинную кассу к Мэри. Потом к Скотту, везшему матери ее сумочку. Из вещдоков его вытряхнул Даг. Карл подобрал валявшийся рядом с обезумевшим коллегой пенни. И отдал по назначению, так и не расправившись со своим обидчиком.

Перед Вэнсом наконец-то был брат-предатель.

Гарт взирал на одержимца большими печальными глазами. Сэм набычился. Угрожал ему, конечно, не Дин, а жертва идейного братоубийства Вэнс, но озвучивал он, как ни крути, деяния Сэма, а не Коллинза. Это Сэм всегда презирал охотничье бытие, винил Дина, якобы втянувшего его в темный мир сверхъестественного, и врал брату безостановочно с того  самого мгновения, как обосновался в Импале. Врал и сейчас, твердя, что все это неправда.

 Сэм тоже гневался. Что, собственно, Дин хотел бы услышать – что он ошибался? Ладно, уговорили, Сэм ошибался. Со всяким бывает.

Раскрепостившийся с помощью Вэнса Дин огласил неполный, но все равно впечатляющий список суперхитов от Сэма В. Закопав братца в лесу, крутил амуры с демоном и хлебал поганую кровь. Партизански молчал о потере души. Год вкалывал с жутким Дедом на Кроули, пока Дин не спал ночами, пытаясь изобрести способ спасения малыша. Перепробовал все мыслимые пакости. Ошибки? Нет, Сэмми, это твой сознательный выбор.

Сэм не спорил, да и как поспоришь с очевидным. Зато он выдвинул любимый контрдовод известных сегментов: дескать, оба Винта хороши. И выбирали неправильно, и подводили друг друга, Дин вечно отлучался куда-то – то в Ад, то в чистилище.

Дин и тут предметно возразил. Порой он врал – зачем и о чем, то разговор отдельный, - но никогда не предавал брата, не бросал его в беде, в бездушии, в смерти. Изворачивался как мог, продавал свою душу, вкалывал в должности Смерти, шантажировал архангелов, на крайняк – всегда был готов умереть вместе с Сэмом. А тот оставил его в кошмарном посмертии, предпочтя утехи с девицей. Снова.

Аргументы у Сэма кончились, и он перешел к действиям, попытавшись выбить пистолет из руки Дина. Напрасно: он и в лучшие-то времена со старшим не справлялся, а в союзе с Вэнсом и тот подавно был ему не по силам. После краткого обмена зуботычинами Сэм с разбитым носом полуприлег у дивана, а отважный Гарт заслонил его от диновой пушки. Не он взбесил одержимого, не его крови жаждали преданные братьями Дин и Вэнс. Он рисковал лишь быть застреленным в качестве досадного препятствия.

Сэм бессильно уронил бедовую головушку. Не бросаться же на выручку Гарту, в самом-то деле, - опасно. Заслышав, как Гарт убеждает Дина не оставлять дело защиты меньшого брата, которому посвятил всю жизнь, он с готовностью сделал брови домиком, хотя щенячий взгляд не слишком ему удался. А когда храбрый ученик Сингера предположил, что у Сэма наверняка были веские причины бросить брата гнить в чистилище, тут же подхватил: да-да, как и у Дина были причины задружить с Бенни.

О том, что сам он послужил этой причиной, Сэм как-то не подумал.

Что за Бенни? – встрепенулся любознательный Гарт, получивший-таки целый мешок откровений от обоих Винтов.

Дин почти зарычал на меньшого: Бенни был ему лучшим другом весь этот год, чем Сэм – целую жизнь, и единственным, кто ни разу не предал Дина. Кас предал, Сэм предал, только вампир остался верен человеку.

Ни тени сожаления не омрачало сэмову мордашку; его откровенная злоба подпитывала дино-вэнсову совокупную жажду возмездия, и не Гарту было укротить эту тройную бурю. А бить Дина по физии и вовсе смертельно опасно. К тому же Гарт отшиб себе руку.

Зато Дин, уже попрощавшийся с Сэмом, оторопело затряс головой: ой, и правда, чего это он? Терпел-терпел и вдруг сорвался. А что это у него в ухе? Фу, гадость какая.

Он удержал пенни Вэнса под кулачищами Сэма, отстаивавшего свое священное право на предательство; но искреннее гартово желание помочь, спасти выбило из готовой карать длани грош ненависти. Который Гарт тут же и прибрал, и ничего с ним не случилось.

Как? – спрашивал Дин, провожая его до машины. Как Гарт устоял перед законным гневом давно усопшего солдата? Ладно, тот, первым завладевший монеткой пацан: он по молодости не знал еще горечи предательства. Но любому взрослому известен его вкус.

Только не Гарту, защищенному от эмоциональных ядов йогой да игровой приставкой. А паче того - светлой натурой, открытой красоте и добру, которых в мире не меньше, чем мерзости. Особенно если самому не лениться умножать их. Дин тоже смог бы так, заметил проницательный Гарт.

Раньше, во всяком случае, мог.

Тщательно копируя Бобби, он строго велел Дину не быть идиотом и напомнил, что у них с Сэмом есть только они с Сэмом, а это не так уж плохо.  Наверное. И, выйдя из образа, затребовал своего – фирменных обнимашек. Стойко вытерпевший эту процедуру Дин возложил на гартову голову кепку Бобби, будто триумфальный венец. Все же добился смешной охотник динкиного благословения на избранном пути. Тот не осерчал, даже когда Хаммер затянул-таки с мобильника Гарта обидную речевку: не тебе со мной тягаться, потерял кураж – все равно что умер.

Счастливый Гарт, посмеиваясь, научил очередного горе-охотничка сражаться с вендиго: в отсутствие стартового пистолета или, на крайняк, огнемета помогут только крепкие кроссовки, ибо драпать придется быстро.

И тут же увял – его пикап отказывался заводиться.

Гарт хлопнул ладошками по рулю и возопил сакральное: "Блин!" так аутентично, что Дин невольно улыбнулся. Впервые за долгое время – не в интересах дела, не для приличия или устрашения, а потому, что вдруг стало тепло на душе. Рядом с солнечным парнем чуток оттаивала даже его ледяная броня.

Но Гарт уехал, а Дин остался. С Сэмом.

Младший смывал с лица и прически следы братнего буйства и досматривал воспоминание о том, как заставил себя выслушать.

…Он умел отстаивать свои интересы и, конечно, вскоре снова постучался к Амелии, выпалив с порога, что совсем ее не жалеет. Вот ни капельки. Они оба не заслуживают жалости. У него пару месяцев назад тоже кое-что пропало. Брат Дин. После чего мир самодостаточного Сэма почему-то рухнул, и бедняга сбежал от осколков, не попытавшись собрать из них что-то функциональное или отыскать пропавшую скрепу. Он так страдал. Ему некуда было ехать, идти, даже звонить.

Эта исповедь вновь распахнула перед ним  дверь 118-го номера - Амелия сочла, что теперь уже Сэм заслужил утешения, порцию вина и доброжелательного слушателя, если он хочет поговорить об этом. Но Сэм, достигший цели, мгновенно забыл свои скорби. Поговорить о чем - о прошедшей ночи? Всегда пожалуйста, затем и пришел. А там, глядишь, и повторить. Ах, о Дине? Ну-у, о Дине тоже можно. Но лучше все-таки о Доне. Благо, и разница невелика: оба из любви к правильным поступкам бросили своих близких на съедение одиночеству…

Вдохновленный собственным опытом, Сэм вышел к Импале, как на судейскую кафедру, и потребовал занести в протокол фамилию Амелии и название техасского городка, где он провел прошлый год. Видимо, эти ценнейшие сведения символизировали полную откровенность. Дин завел было ритуальные сожаления о прозвучавших по воле призрака словах, Сэм фыркнул: вот только не надо врать, будто Дин и без пенни всего этого не думал. Он же щемил и гнобил меньшого с самого возвращения. Совершенно ни за что. Сэм сразу поведал, как и почему забил на пропажу Дина, - он нашел свое собственное, и было это даже круче, чем памятный Флагстафф. А злобный брат, вместо похвалить меньшого за честность и ответить тем же, таил свои секретики и своего Бенни, да еще и психовал отчего-то. Но - хватит. Отныне пусть Дин держит свое дерьмо при себе, или Сэм за себя не ручается.

Нацеленный на него пистолет Сэм бы простил. Но "евнуха в борделе" и сравнение с вампиром, да еще в пользу вампира, - никогда. 

Момент для ультиматума был самый удачный – Дин, по всем расчетам, должен сейчас терзаться своим дурацким чувством вины, а значит, безропотен. Тот и впрямь слушал очень внимательно, это вдохновило Сэма на еще одно заявление. Весьма вероятно, он станет тем самым охотником, который очистит землю от Бенни. И "спасибо" за живого брата, вроде того, что заслужила когда-то от Дина Руби, вампир не дождется.

Дин сдержанно предложил сперва дожить до этого светлого дня. Сэм радостно оскалился: ну-ну, пусть братец твердит себе сие в утешение, пока не окажется перед свершившимся фактом.

В потемневших глазах Дина плескалась безграничная боль все того же проклятого вопроса.

Чем прощение предателя лучше самого предательства? Ведь единожды предавший предаст еще. И опять. И снова. И уже никогда не остановится. Зов дьявола всегда будет манить его на нижний этаж Ада.

Прошлое не изменить, сказал Гарт.

А будущее?