Ч. 2.
(Начало здесь.)
margin_lady
/*с тоской глядит на недорецензированную диссертацию*/
Ох, сколько раз эта тема увлекательно отвлекала от насущных нужд… -)) Но вы же понимаете, что эту беседу в любое время можно приостановить или прервать, да? Мне чертовски интересно, полезно и приятно с вами общаться, но что такое трубный зов реала – мне тоже известно, поэтому, пожалуйста, не считайте наш диалог обязательством, ладно? Как Остап Остапа прошу. -)
/6-й сезон пробрасывал довольно стержневые сюжетно-характеризационные параллели с 1-м, в котором, помнится, фигурировали Бендеры. Тоже, кстати сказать, "отличные охотники" (чем ныне так гордится Сэм). И души у них были на месте. Так что и тут Сэму, видимо, с потенциальной индульгенцией - облом./
И это правильно. -) Команда, которая сейчас у руля, жертвовать качеством, логикой и прочими существенными параметрами шоу явно не намерена, так что тревожиться приходится только о деталях. Мне, в свете не менее явственных параллелей с сезоном 4-м, все вспоминается 4.11, недолюди Гибсоны, оправданные Дином по причине неосознанности деяний. И, конечно, 4.21: "Ты не понимаешь, что творишь. – Понимаю. – Тогда это еще хуже!" Бездушный Сэм неоригинален: он сознает, что должен бы сожалеть о содеянном, но не сожалеет. Потому что как же он может переживать о том, о чем не может переживать?
Вряд ли нам намекают на праздничную амнистию по случаю возвращения блудной души: после того как братья умерли в один день и встретились на Небесах, где и был озвучен извечный сэмов ракурс, его безразличие к другим на новость не тянет.
Причудливый, казалось бы, вираж заложили авторы: после настойчивых требований к разуму держать чувства под контролем взяли и удалили значительную часть чувств. Облегчили разуму задачу: контролировать нечего – гуляй, казак! И блестящая логика казака *вдруг* захромала на все четыре колеса, не хуже, чем хромала под натиском эмоций. Авторы в этом полусезоне будто задались целью развенчать все слепленные ими же мифы-обманки путем доведения их до абсурда. Миф о мозге семьи Сэме В. органично встал в пару с мифом о прирожденном моральном компасе Сэме В. А упало, Б пропало, и А категорически против воссоединения с Б, которым в поры оны так кичилось. Линия Сэма противоположна диновой, гармонизирующей, - в нем вечно бушуют сепаратистские страсти вплоть до буквального отделения субъектов неспокойной федерации. Курс на отделение был взят еще в 3-м сезоне и ныне благополучно завершен, а счастья все нету; защищаемая территория съежилась до размеров великолепного тела, столь любимого шлюхами, хиппи и фанатками, и ту отстоять не удалось…
Перенесенный будто бы на нравственную составляющую акцент не снимает ответственности с разума – скорее подчеркивает его инвалидность, которую освобожденный от известной химеры могучий интеллект даже осознать неспособен. Личность формируется совместной, слаженной работой всех ее составляющих, а у Сэма и до героического прыжка с такой работой не ладилось. Боюсь, бездушие - это сага не о трагической утрате, а о холодном предательстве и отречении от самого себя, доведенном наконец-то до логичного завершения.
К слову, о параллелях: как знаково и неоднократно отзвучала в этом полусезоне 5.14! Деловито шарящий в районе диафрагмы Аарона и Сэма ангел; Дин с оглушающим зовом нечистой крови в венах; бездушное полешко, которое вполне удовлетворяет озвученным Голодом критериям жизни…
/n десятоков тысяч зрителей *не могут* быть *не правы*. Что профессионального филолога во мне несказанно позабавило/
Эта чудесная позиция умиляет меня не только как экс-филолога и не только в фандомном контексте. Сочетание наивной веры в плебисцит, не поколебленной ни печальными итогами многих плебисцитов, ни двумя мировыми войнами, ни иными историческими опытами, с не менее наивной влюбленностью в демократическое право индивида иметь собственное, отличное от прочих мнение, – завораживающий природный феномен. -) Правота и право (индивида, массы, силы и т. п.) – слова однокоренные, но очень не синонимичные. Ошибочное мнение, помноженное хоть на миллионы инфицированных мозгов, не становится от этого умножения более верным. Динозавров когда-то тоже было много.
При такой оптике о правоте текста даже заикаться не приходится, - немедля следует вопрос: дескать, почему это твое восприятие текста правее моего? Может, именно я, а не ты "о, как все угадал"? Замечено, кстати, что филология как мирская профессия фаната широкими фандомными массами не одобряется. Наверное, инстинктивно она ощущается как неравенство дуэльного оружия. -)
/"эффект обманутого ожидания" - один из наиболее действенных (и сложных) приёмов реализации прагматического потенциала текстопространства./
И СПН-команда владеет им виртуозно. Ее уже начали подозревать в злоупотреблении. -)
/Заменяем "мир" на "СПН", "текст" на "целостную систему вербальных и НЕвербальных (визуальных, кинетических, аккустических, и т.П.) способов и средств выражения", держим в уме категории "паратекст", "метатекст" (одна мифологема классической рок-музыки, как координаты мироустройства чего стоит) и "дискурс" (Бекки и Ко) и смотрим./
Ага, щас, будут десятки тысяч не могущих быть неправыми заморачиваться всем перечисленным, добрую долю которого им еще перевести надо. -) Публика предпочитает производить совсем другие замены и держать в уме совсем иные категории. Ибо нешто для понимания текста (да еще со всякими метами и гиперами) смотрится сериал? Он смотрится для свуна и кавая, недостаток коих в авторском тексте обильно восполняется т. наз. фанатским творчеством. Для которого, в свою очередь, творчество какого-то там автора – лишь повод.
О рок-классике, которая в СПН и формализующий элемент, и смысловой пласт, и ссылочный аппарат, - разговор отдельный. Крипкино шоу – вообще неисчерпаемый объект для интереснейших изысканий, но этот вид творчества, к сожалению, у нас не в фаворе. Хотя исследователи поп-культуры обращают на СПН какое-никакое внимание, случаются доклады, например, на темы: “The First Motel Listed in the Yellow Pages: Middle American Identity in Supernatural”, “The Monster at the End of this Book: Supernatural Mis(sed)readings, Narrative Stability, and Textual Authority”или “‘Don't Ask, Don't Tell!’: Fan Shame in the Supernatural Fandom”. Да и те широкого хождения в массах не имеют.
/целесообразно обращаться к ретроспективному макро- и микроконтексту, дабы не сместить интерпретативные координаты./
Или подкорректировать собственные, если они ошибочны. -) Чем я регулярно и занимаюсь. Хотя генеральная перенастройка эфира состоялась в 4-м сезоне, по отдельным пунктам мне все еще требуются периодические уточнения – потому что текст продолжает развиваться, черпая возможности из себя самого. Грусть в том, что достоверный нарратор большинством зрителей выбирается по зову сердца, и все, что может быть истолковано в его пользу, будет истолковано. Вместе с тем, что не может. -)
Тема лжи - одна из центральных в шоу – отчетливо звучит уже в 1.01, где недвусмысленно обозначены и полярные позиции братьев по сему пункту; продолжается из серии в серию, акцентируясь всеми изобразительными средствами и на всех уровнях, сопровождаясь яркими иллюстрациями и всяческими сеансами разоблачения. Уподобленность дьявольского сосуда самому дьяволу, как известно, отцу лжи, немедля по прибытии на землю объявившему, что-де он говорит только правду, - уж куда мощнее метафора.
Откликом – главный вопрос русской интеллигенции: ну и что?! Изолгавшийся, сгубивший многих и запутавший сам себя Сэм и сейчас считается честнейшим и порядочнейшим парнем, которого подвели злые враги и обстоятельства. А его взгляды, суждения, оценки для многих – точка отсчета и фонарь, освещающий дебри бестолкового сюжета лучом истины. За исключением, конечно, некоторых реплик сего сверхдостоверного нарратора, которые истолковать в его пользу при всей доброжелательной фантазии не удается. Например, о фантастических экскьюзах, о том, что дело не в Руби и не в крови демона, а в нем самом, о пресловутом ракурсе и несрезанных корочках. Наконец, о неожиданной, но неизменной правоте Дина во всем. Эти мелочи просто не любят поминать всуе – как и не было их в сценарии. Ретроспекция, говорите? -)
Демоны лгут, - заявлено нам с первых серий шоу. Но могут и говорить правду, если это в их интересах, - уточняется позже. Казалось бы, готовая схема действий: послушай вражину, уясни его выгоду, сопоставь с контекстом, выжди развития событий и оцени результат… Но талантливый зритель и в этих двух соснах ухитряется безнадежно заплутать – вместе с Сэмом, который в 5.10 и 5.20 демонстрирует похвальную верность наконец-то вызубренному первому тезису без оглядки на привходящие. -)
Прежде понимания чего-либо должно возникнуть желание понять. В противном случае никакие достоинства текста не помогут ему быть понятым и тем более правым.
/Всё, что автор имел намерение сообщить реципиентам - в идеале - должно быть либо эксплицированно, либо имплицрованно в ткани повествования и в дополнительных разъяснениях не нуждатьсь. Ну то, правда, в идеале.../
Именно. -)) В реале же путь текста от автора в люди может запросто обернуться участью девки, брошенной в полк. Читатель, уважающий текст, и читатель-мародер создают для функционирования текста, мягко говоря, неравнозначные условия, и лично я не вижу беды, если автор ненавязчиво намекнет мародеру на несимпатичность его поведения. Тем более что результат все равно будет предсказуемо нулевой. Незаметно, чтобы полку Бекки Розен убыло после того, как Чак с нею расстался. -)
Конечно, право сильного во все времена было на стороне толкователя и фикрайтера – ввиду того самого десятитысячекратного численного перевеса над автором, который есть все же феномен штучный. Ничего нового; если вспомнить, что ярчайший культурный персонаж – Люцифер – родился из банальной ошибки перевода, впору ставить памятник неаккуратным переводчикам. Если же иметь в виду все последствия, к которым приводит разночтение иных текстов, - впору сожалеть, что авторы не писали в стол. -)
Причудливо складывается аркан. Не так уж давно Бегемот бурно протестовал против тезиса о смерти Достоевского. Эко предложил авторам умирать вовремя, как когда-то маврам полагалось уходить. Сам, впрочем, своему же совету лукаво не последовал, ограничившись полумерами в виде "Маятника Фуко". Автор уже умер, - поспешил обрадовать Барт.
А что бы сказал на это Марк Твен?
Или Иоанн Богослов, поэтично зафиксировавший бессмертное тождество Слова и Творца? -)
Великий постмодернистский дерибан ничейного имущества, по-моему, в очередной раз идет к завершению, а читатель по-прежнему нуждается в воспитании. И если нынешние средства художественной выразительности предоставляют для этого дополнительные возможности, - грех ими не пользоваться. Творцы отлично отыгрывают интерактив, вводя в ткань текста и себя, и фандом, с другой же стороны – позиционируя себя двояко: как авторов и как фанатов собственного опуса, что создает своеобразный противовес всевластию читательского мнения. Право аудитории на высказывание собственных суждений перестает быть эксклюзивным; его получают и создатели, и сами персонажи, напрямую контактирующие как с творцом, так и с поклонниками и оценивающие тех и других. Возникает сложная, но отлично сбалансированная система отражений, охватывающая всю функциональную триаду "автор-текст-читатель" и дающая каждому возможность взглянуть на себя глазами другого. Динамическая полифония текста вбирает в себя внетекстовое пространство, не перерастая ни в диктат одного голоса (группы голосов), ни в какофонию, лишь уточняя место и значение каждого участника триады.
На мой вкус, прекрасно и то, что Чак побывал в собственном тексте, поучаствовал в сюжете – будучи втравлен в него собственным персонажем или же брутально вмешиваясь в критических случаях (сколько авторской самоиронии в самом образе и в этих спасительных вмешательствах!), и то, как он, поставив в своей истории многоточие, ушел,– опять-таки лишь из текста, оставшись в неком неопределенном то ли подтекстовом, то ли околотекстовом пространстве.
Значение авторских закадровых ремарок в реальных условиях трудно переоценить – тем паче ввиду отмеченной вами зрелости и адекватности авторов, прекрасно осознающих, что именно они создают, как соотносятся со своим творением и какие реакции провоцируют. Интересно прислушиваться и к фандому, и к авторской команде, сопоставляя их суждения с собственно текстом, - на самодостаточность которого ни то, ни другое не влияет. Очень любопытны, например, кокетливые признания творцов в изначальной незапланированности тех или иных художественных деталей. Некоторые зрители толкуют их в пользу фанона, воспринимая чуть ли не как свидетельство искажения замысла самими авторами; меж тем эти признания – еще одно свидетельство самоорганизующей мощи текста. То, что создатели скромно именуют удачными находками, на деле – закономерное подчинение случайных обстоятельств базовой системе координат, как в кадре, так и за кадром.
А порой от авторов и экстренный отклик требуется. Восхитила меня в свое время цепная реакция на 4.06: таки ви хочете сказать, что Дин – сволочь?! – возмутились прочитавшие *текст*, в смысле *реплики*, зрители. Дин – не сволочь, он – герой! – вынужден был немедля уточнить Крипке. -))
Возможно, подобные провокации, побуждающие зрителей к активной защите кумира, тоже входят в расчетную траекторию. Впрочем, к пониманию это не имеет отношения; комментарии и оценки авторов, несовместимые с фаноном, интерпретируются или игнорируются аудиторией так же запросто, как и внутритекстовая акцентуация. -)
/Вполне в духе "Бойни № 5" (что, к тому же ещё и прямо озвучено - да не абы кем, а Дином! - ещё монетка в мою личную копилочку зрительского блаженства)/
Аналогично. -) У Дина в этих играх особая роль, подобная роли не всуе помянутого Килгора Траута и органичная его основным функциям и характеристикам. О ней стоит писать отдельно; я уж и так разогналась мыслью далеко за разумные печатные объемы. -)
/Крипке сотоварищи - гораздо более высокого мнения о своих зрителях и их интеллектуальном потенциале, чем иные зрители - о создателях СПН/
Трудно сказать. Многозначность их произведения, отменное знание фандома и регулярные реверансы в его сторону, осторожность в комментариях, по поводу малой популярности, а следственно и слабого цензурного гнета, творческая готовность "плевать на всех с высокой башни" (с), отчетливо и изобретательно реализуемая во благо тексту, - все это создает впечатление, что они играют в бисер в узком кругу, рассылая свой "Привет!" наугад в соседние галактики, надеясь, но не особо рассчитывая на адекватный отклик и радуясь ему, как чуду.
/считываемой при первичном прочтении линейной формулы "two brothers saving people, hunting things" придерживаться гораздо проще и удобнее/
Все так, все так. Психосоциальные основы такого восприятия понятны, и формирование канона из тщательно отобранных под актуальный ангажемент фанфиков – тоже явление не новое. -) Наверное, меня просто впечатляет именно эта реакция *именно на этот текст* – в котором ошибочность и опасность подобного восприятия включена в число базовых смыслов и растолковывается всеми возможными средствами. В конце концов, существует множество опусов, относительно которых такая реакция вовсе не режет глаз.
/Стена в сознании Сэма дабы деточку уберечь - кроме всего прочего, ещё и изумительный приём имплицитной характеризации (весьмааааа нелестной!). (…) Это не говоря уже о том, что чем более явно декларируется, что стенка Сэмми необходима для защиты от стррррраданий - тем больше шансов, что всё окажется с точностью да наоборот/
Аапсолютно. -) Очередная симметрично-полярная ситуация, в деталях которой уже заложено фундаментальное различие проходящих ее испытуемых. Внимательное прочтение всего предыдущего не дает даже шанса вообразить, будто тру-братишка Сэмми, которого Дин успокаивал на кладбище Сталл ласковой и бессмысленной мантрой, который был оставлен в лапах дьявола большей и лучшей частью себя, предметом его гордости, вернувшись, бросит все силенки на разъяснительную работу среди себя. Опасения в связи с одушевлением буратинки высказаны такими разными персонажами, как Кас, Кроули, Смерть, сам чурбан, и в весьма неоднозначной форме; легко допустить, что вместо несчастного малыша (и великого героя, если мерить в попугаях -)), за стенкой в сэмовой голове дремлет бомба разрушительной силы.
Угроза, исходящая от будто бы невинных качеств Сэма, его тяги к безопасности, его низкого болевого порога, - не новость. Не след забывать, что де-факто именно стремление избавиться от очеловечивающего страдания привело Сэма в койку к одержимому трупу, в наркоманы, в Ильчестер, а затем и в клетку (как и Дина – в палачи, только с очень разной степенью готовности ведомых). И вновь жирно подчеркнут искупительный, а не жертвенный характер сэмова геройства в 5.22. Нелинейная логика, свойственная обоим персонажам, в очередной раз извернулась неочевидной закономерностью: Сэм добился желаемого, не уладив внутренний конфликт, а просто вышвырнув из себя обе воюющие стороны - и безразмерное эго, и причинявшую боль зачаточную нравственную интуицию.
ППКС по спиральной симметрии и статичности сэмова характера, опять же в противовес диновой динамике. И снова – как любопытно поданы эти фундаментальные полюса. Стартовый имидж Сэма – умного и самостоятельного, и Дина – послушного солдатика-примитива (кстати, о музыкальном подтексте: 2+2 и Люцифер Боба Сигера, сопровождавшие историю сэмова брата по крови Макса Миллера в 1.14, иначе как спойлерами и не назовешь -)); эпизоды кажущегося прогресса Сэма и регресса Дина – с непременным последующим откатом у одного и мощным рывком вперед у другого; их подобия – вольнолюбивый сатана, застрявший на уровне капризного ребенка, и лояльнейший философ Майкл, очень старавшийся понять и принять судьбу и все же вынужденный, хоть и не по своей воле, изменить важнейшую ее деталь – своего весселя; наконец, финальная диспозиция на кладбище Сталл…
СПН можно описать в терминах пригожинской термодинамики не хуже, чем в искусствоведческих или же философских. -)
/Дин, больше всего на свете боящийся потерять близких - в полной мере приходит к осознанию ошибочности "воскрешений" и сделок с нечистью/
Дин – это даже не нелинейность, а целая неевклидовость. -) Добро бы он, как все нормальные люди, осознавал ошибку после ее совершения, - нет ведь, он осознает ее и во время, и до события. 2.08 – его исчерпывающая декларация отношения к сделкам с нечистью, успешный тренировочный поход на перекресток (великолепная сцена, где Дин отказывается от спасения отца за свой счет) и… спасение Айвена после сердитого внушения о недопустимости таких контрактов, - дивный пролог к его собственной сделке, которую Дин ни секунды не ощущает подвигом – лишь преступлением. Тем не менее оно необходимо. Не из эгоистичных соображений (на долгую и счастливую жизнь с любимым братом рассчитывать не приходится), не из чувства вины, которое, само собой, в Дине всегда имеется, но из неких интуитивно ощущаемых надобностей высшего порядка – беспричинная милость, второй шанс, необходимость дать человеку (и человечеству) вырасти, пусть ценой ошибок и провалов…
Этот фрик из всего извлекает не лежащие на поверхности выводы, а собственные, только ему предназначенные уроки. Самоочевидное для него преступление против Сэма, мира, естественного порядка, за которое необходимо понести наказание, открывает Дину упущенное им важное звено – преступление против самого себя.
Отсюда начинается осознание им собственной персоны не как прикроватного коврика, а значимого элемента мироздания. Оно не приносит ему радости; избранность в понимании Дина похожа на иудейскую: не легкость бытия, а колоссальная ответственность и строжайший самоконтроль. Но отбивается он от нее всеми конечностями не из любви к комфорту, а из уверенности, что не потянет, подставив тем других.
И его прогнозы будто бы оправдываются, и парадоксальный Дин, ничего не забывая и во всем сомневаясь, ни секунды не веря ни в себя, ни в успех, отчетливо представляя масштабы задачи и собственные скудные возможности, принимается – переписывать сценарий бога, перевоспитывать ангелов, спорить с судьбой и собственным здравым смыслом, выставившим владельцу роскошные диагнозы: религиозный психоз, шизофрения, нарциссизм… -)) Но драться с Эрикой Дин все же не стал. Похоже, они поладили-таки на том, что под объединенным командованием разума-воли-любви *безумие работает*. Ведь средство должно соответствовать задаче.
Все победы и поражения обоих братьев коренятся в их внутренней, личностной истории. А история Дина - поистине головокружительный эпос самопреодоления.
/Смерть, надо полагать, усматривает в Дине характеристики, вполне позволяющие играть в 'power games' на шахматной доске мироздания на одном (или на очень близком) уровне с такими колоссальными силами как он сам (смерть) и/или его антипод (жизнь/Бог). Любого смертного, обладающего качественными личностными параметрами гораздо низшей пробы, чем у Дина - груз и масштаб предложенной во временное пользование власти/ответсвенности просто раздавил бы. Мокрого места не оставил./
ППКС. И еще нюанс - нужда вселенских сил в Дине обусловлена не только его, скажем так, сопроматом. О целостности смертных эти силы мало беспокоятся; будь хоть раздавлен, только задание сперва выполни. Видимо, в Дине есть нечто, чего нет ни у бога, ни у Смерти, ни у прочих сапиенсов, и без чего миссия невыполнима. Причем это нечто совсем не мистического свойства и вряд ли имеет отношение к силе в ее традиционном понимании. Как обычно, впрочем. Слова Всадника проливают на это некоторый свет, продолжая странную для многих линию Дина-исследователя, сталкера во Тьме, Архимеда, не требующего, чтобы ему дали точку опоры, но умеющего найти ее – а то и создать, чтобы бережно сдвинуть мир.
Поскольку же речь идет о душах – Дину как практикующему психологу-самоучке с богатым стажем тут нет равных. -)
/Дин и ученичество - особая песня/
О да! -) Если стратегия Сэма – быстренько пройти экспресс-курс, нажать на кнопку и получить результат, основанный не столько на понимании предмета, сколько на модном ныне оптимистическом самовнушении, то Дин, вечный заочник, свое самообучение строит на малопонятных невнимательному взгляду принципах. И, мне кажется, довольство им учителей в значительной степени зависит от их понимания неординарного студента. И Ал, и Зак были далеко не профанами в своем деле, но они упускали что-то важное, благодаря чему с трудом вырезанный за 30 лет из Дина палач, вместо того чтобы подчинить себе владельца, бесславно издох в его внутренней темнице, а вожделенный спецвессель прирезал могучего серафима в шаге от успеха – после более чем годичной гонки за зайцем. О жалкой попытке Искусителя вызвать к себе симпатию одной лысой обезьянки и говорить неловко – лишь на оскорбления знаток человечьих душ нарвался.
Смерть и Чак, куда более проницательные, присматриваются к Дину с явным любопытством и неизменно оставляют ему пространство выбора, избегая прямого давления. Хотя внешне стиль их наставничества диаметрален – робкий лепет Творца и повелительно-снисходительные интонации Всадника, - принципы схожие: подбросить необходимый минимум информации, отправить в интернатуру и ждать, пока студент сделает выводы. Думаю, они учитывают основные характеристики Дина – включая пресловутое *послушание*, на деле почему-то оборачивающееся феноменальной строптивостью, и его нелинейность, - благодаря чему могут спрогнозировать общий результат, но не путь его получения. В общем, ставят на то, что
/ "слабак" и "тупица" с завидной регулярностью вставляет себе мозги сам/ -)).
Да как вставляет! Сравнивая его выводы с поводами, диву даешься: он не просто внимателен к любой мелочи, не просто извлекает из нее урок с безжалостностью хорошего хозяина, пропалывающего свой сад, - он непременно додумывает любую мысль до конца, не удовлетворяясь беглой формальной оценкой; додумав же, встраивает ее в свое цельное, системное мировоззрение, будто готовое к бою оружие в багажник Ипмалы складывает. Процесс незаметный, подспудный, обнаруживающий себя лишь при необходимости, - тогда-то и выясняется, что мышление примитива куда глубже и эффективнее, чем принято думать. Лишь одно и не самое значительное из следствий – его восхитительная афористика.
Еще любопытная деталь: Дин может обмозговывать случившееся быстро или долго, порой ему требуется время просто на то, чтобы найти слова – и еще силы произнести их. (Характерен тайм-аут между финалами 4.08 – 4.10 – 4.11.) Но никогда он не докладывает о своих прегрешениях младенческим лепетом, на сэмов манер: "Не знаю, что сказать… Я облажался? Я сожалею? В общем, проявил себя не лучшим образом, знаешь"… В такие моменты всегда думаю: каковы бы ни были комедийные таланты тов. Падалеки, у Сэма В. они явно врожденные и незаурядные. -)
Все исповеди Дина ориентированы не на мифическое облегчение от "выговориться" или "получить отпущение грехов", - он предпочитает закапывать отходы в себе. Другое дело – если он просит совета (диалог с Тессой) или понимает, что его опыт может быть кому-то полезен – маленькому Лукасу, например. Но если уж он говорит – значит, знает, что хочет сказать, и как, и кому, и зачем. Его лекции-откровения адресованы конкретному слушателю, а не случайному попутчику, и имеют конкретную цель; к моменту выхода в эфир они великолепно продуманы, сформулированы, организованы в удобном для восприятия порядке, непременно снабжены выводами, не сказать бы – моралитэ. Будто это он на юриста учился. -) Взять помянутую 3.14: четко разложив по полочкам собственное психологическое состояние и прочие факторы, которые привели его к самообману, Дин формулирует вывод не только для себя, но и для Сэма: не верь в волшебных помощников, полагайся только на себя. Можно считать, первый пункт завещания, который Сэм благополучно прохлопал ушами – как и все прочие уроки.
Вслед за Сэмом и зрители не шибко внимательны к динкиной риторике, а зря. Многие ли, скажем, поняли, что упомянутое в финале 4.10 чувство ("Оно внутри меня… Я хотел бы вообще ничего не чувствовать") - не боль, не вина, а удовольствие, в диновой системе координат равнявшее его с нелюдью?
Далеко не все это поняли и после 4.11. Вообще строго наоборотная сэмова реакция на лекции брата – еще один из упорно повторяемых элементов канона, впрямую отражающий его обучаемость и развитие. Миф о тупости Дина создается в основном стараниями Сэма, всяко подчеркивающего свое презрение к необразованному примитиву с одним мозгом – да и тот нижний. Зато сколько удовольствия наблюдать вытаращенные глаза младшего Винта, ошалело переваривающего внезапный когнитивный диссонанс при известии о знакомстве Дина с Воннегутом, или превосходную АУшку 4.17. -) В свою очередь, миф об уме и нравственности Сэма построен главным образом силами его преданного (во всех смыслах) поклонника – старшего брата. Живучесть этой пары мифологем так же велика, как и прочих фанонных легенд, и нежно высмеяна в 5.08, в ситкоме, недвусмысленно запараллеленном с реальным положением дел.
/не трансформируется ли постепенно Динова индивидуальная картина мира из условного "круга" - с моноцентром в милом братце Сэмми - в, как минимум, бифокальный "эллипс", где не только мир клином на Сэме сходится, но собственные (Дина) мотивы и ценности (потребность в функциональной семье - Лизе и Бене, потребность в самоидентификации, указанная вами потребность в гармонизации мироустройства) постепенно воспринимаются как РАВНОзначимые/
По-моему, это очевидно происходит на наших глазах – начиная с 3-го сезона. Тогдашняя робкая еще тенденция, пережив цепь катастроф 4-го сезона, в 5-м многократно усилилась и ускорилась по объективной нужде. Несмотря на все кошмары глобального и персонального масштаба (можно ли их разделить, говоря о Дине?), а в значительной степени и благодаря им, соображает он быстро и четко, и первейшая из осознанных необходимостей – уверенность в себе, дабы противостоять самодовольным кукловодам от имени своей 6-миллиардной семьи и как-то собирать в кучу раскисшую команду свободной воли. Брать эту уверенность ему больше неоткуда, кроме как чудесным образом извлекать из собственных внутренних ресурсов. И вот тогда Дин, сам себе удивляясь, осознает, что счастлив "особенно без Сэма"; строит свою модель счастья и находит нужным сообщить о ней Лизе (удивительнейшее признание в любви из всех мною слышанных); устраивает воспитательные минутки всем подряд, невзирая на лица, - и почтиотцу Бобби, и фанатам, и архангелам, и самому Чаку; в первые же часы по освобождении дьявола экспромтом создает стратегию сопротивления и нахально оставляет за собой последнее слово в принятии судьбоносных решений. -)
Кажется, в тот сумасшедший год Дин как никогда много думал о себе. Слишком уж важным элементом для человечества он оказался, - никак нельзя было не думать.-))
В год же последующий, когда напряжение, как ни крути, схлынуло, перед ним встали принципиально новые практические задачи, породившие новые сомнения. Работать ему еще над собой и работать. Хотя он движется в верном направлении; убавить бы чуток самокритичности…
