Больше всего на свете я хочу быть с тобой рядом.
Но я не могу! Это было бы подло, понимаешь.
Я — как серная кислота, которая полюбила синицу,
Я — как серная кислота, которая полюбила синицу,
маленькую птицу с черными внимательными глазами.
Шла последняя ночь жизни малоизвестного бытописателя ужасов. В Провиденсе, Род-Айленд, как и положено, бушевал грозовой ливень, под рев которого певец древних кошмаров бодро барабанил по клавишам “Ундервуда”, не забывая прихлебывать виски. Едва он отстучал пророческое: “Конец”, - сама собою приотворилась дверь…
Конечно, бард открывающихся во Тьму дверей имел в хозяйстве револьвер. Но монстры есть монстры: ты их в дверь – они в окно…
Не помогли ни кольт, ни мольбы и сожаления. Кровь творца оросила титульную страницу его труда:
“Охотник Тьмы.
Автор - Эйч Пи Лавкрафт.
15 марта 1937 года”.
Много лет спустя Дин глядел куда-то в себя поверх дедова дневника, в котором все равно не было ценных сведений по нужной теме, и думал о давешнем ангельском визите. Сэм, как водится, проницательно утешил: Дин же попытался, чего еще? Ах, результат ему подавай…
И вообще Дин не понимает, зачем Кас приходил.
Уж точно не за жизнь поболтать, внес ясность Бобби, обнаруживший недостачу в своих архивах. Ангел господень опустился до пошлой кражи – воспользовавшись огрехами боббиной защитной живописи и диновой зацикленностью на семейных и общечеловеческих ценностях, он банально спер дневник Мойши Кэмпбелла, проживавшего в 30-х годах прошлого века в Нью-Йорке.
Имя нового родича почему-то поразило Сэма. Дин сосредоточенно принял к сведению очередную ветвь дивного родословного древа и обратился мыслями к пропаже, содержавшей, судя по интересу к ней Каса, возможную зацепку. К счастью, гнаться за вором нужды не было – Бобби, кокетливый параноик, загодя запасся копией дневника.
А вот и запись-зацепка – у Мойши состоялась некая беседа о неких событиях 10 марта с неким Говардом Филлипсом. Запись датирована 1937 годом, а Филлипс – не иначе, Лавкрафт.
Который Эйч Пи? – аж подскочил Сэм.
Дин невозмутимо осведомился, следует ли ему знать, о ком речь.
И что начитанная команда так на него уставилась? Ну да, то есть нет, он не знаком с книжными тварями Тьмы. Всем известно, почему: он был слишком занят куда более жутким, то есть жутко увлекательным делом - сексом с женщинами. Нон-стоп.
Издав фирменный вздох бесконечного терпения, Бобби вкратце пояснил: культовый мастер ужастиков все свое творчество посвятил одному сюжету - открытию некой тайной двери, из-за которой в мир является нечто жуткое. Не о чистилище ли речь?
Бенджамин Брэйден, не чета Дину, просвещался смолоду – почитывал комиксы о великом и ужасном тентакленосце Ктулху без отрыва от любимого рока, повествующего о любви и сигналах тревоги. Его мама тем временем подавала пиво в высоком стакане доктору Мэтту, отдыхавшему перед телевизором, - респектабельный афроамериканец, видимо, не любил походный вариант пития из горла. Лиза казалась вполне счастливой – Мэтт был так мил, а бейсболисты в телевизоре такие забавные…
Сигналы тревоги долетели до Бена поверх наушников - звон разбитого стекла, мамин крик. Осторожно выглянув сквозь лестничные перила, он успел увидеть, как какой-то тип свернул Мэтту шею. Лиза, зажатая в лапах второго, перевела взгляд с покойного бойфренда вверх – а Бен уже влетел в свою спальню, забаррикадировал стулом дверь и схватил телефон.
На сей раз это не розыгрыш, понял Дин. В доме чужаки. Они убили Мэтта, они забрали маму. Нет, Бен не видел их глаз и зубов. Нет, он не может добраться до маминого шкафа, где спрятан дробовик. Что ему делать, Дин?!
Что ему делать в доме, который некому защитить?
Удирать, решил Дин. Хоть через окошко второго этажа, хоть с риском сломать руки-ноги – все лучше, чем попасться незваным гостям.
Но Бен не успел.
Наступившая в трубке тишина сменилась голосом, которого Дин не слышал с самой смерти адского короля. Его величество снова на связи.
На бессильные угрозы абонента Кроули отреагировал иронически. Не то чтобы он рад нажить себе в лице Дина смертельного врага. Но, спрашивается, когда Дин не был ему врагом? Даже в пору дружной совместной войны против Люцифера демону приходилось осторожничать. Гонка за сокровищем вошла в решающую фазу, и риск оправдан. Итак, его величество взял заложников, которые приходятся Дину… кем, собственно, - экс-подругой и не-ребенком? В общем, с этими левыми гражданами ничего не случится, если Дин и его экстази-лох* постоят в сторонке от эпохального события.
Дин с силой провел ладонью по лицу. Кого он хотел обмануть расставанием – их, себя, своего демона?
Кошмар, которого он боялся, стал явью.
Кое-как обуздав ужас и ярость, он вкратце изложил новости тревожно наблюдавшей за ним команде. Знал ли Кас о беспределе партнера, тут же задумался Сэм. Им следует исходить из этого печального допущения, постановил Дин. И – разделиться, ибо чего точно не следует делать – так это слушаться демона. Слишком велика угроза, чтобы забыть о ней ради частного дельца, как рассчитывал король. Пусть Сэм и Бобби идут по следу Лавкрафта сами, Кас их уже опережает.
В итоге Бобби уехал-таки один - Сэм категорически отказался оставить Дина. А экстренно вызванный братьями Балти, услыхав кое-что о друге-освободителе, мигом прекратил жаловаться, что его принимают за слугу и отвлекают от важнейшего занятия – пития изысканного шампанского из пупка прекрасной девы. Правда, он тут же сделал вид, что в курсе касиных союзов и планов, но его растерянность от Винчестеров не укрылась. В свой черед Балтазар получил от Дина шанс – проявить ту каплю порядочности, которая, быть может, есть в нем под личиной беспутного хама, и помочь им спасти невинных людей. Очень дорогих Дину людей.
Откровенность подачи ангел оценил. Но и только.
Едва крылатый сукин сын исчез, Сэм выдвинул рацпредложение позвать Каса – вдруг тот все же не знал? Тогда он, разумеется, немедля разлетится спасать Брэйденов от подельника.
А если не сработает?
А это ему в голову по-прежнему не приходит. Особенно когда дело не касается лично Сэма.
Пришлось повторить для тех, кто в танке, - они НЕ будут звать Каса. Предателя, вора и лжеца, неоднократно использовавшего братьев втемную.
Оставшись в лавке глобальных интересов, Бобби Сингер зря время не терял. Вскоре он уже беседовал с молодым мистером – счастливым обладателем самой полной в стране коллекции писем Лавкрафта. Мистер, обитавший в более чем скромном подвальчике, явно ставил духовные интересы превыше плотских. Он сетовал на горькую участь жанра хоррор, загнанного в гетто в мире изящных искусств, превозносил литературный гений своего кумира и любопытствовал, не знает ли посетивший его журналист предыдущего визитера – одетого как Коломбо и изъясняющегося, как Человек дождя.
Бобби пояснил, что они с аутичным Коломбо - конкуренты, в смысле, из конкурирующих изданий, и услышал рассказ, несколько ранее прозвучавший для Каса. 10 марта 1937 года Лавкрафт и шестеро его гостей провели магический ритуал, видимо, чтобы приотворить дверцу в иной мир и, возможно, найти там друзей. От возмущения Бобби, когда-то веривший, что Апокалипсис принесет ему счастье, на секунду забылся: на той стороне друзей нет и быть не может! Фанат хоррора, от греха, полез за письмами, дабы убедить гостя – ничего страшного то давнее развлечение не повлекло, о восстании Ктулху в газетах не писали, незачем так волноваться…
А когда он сам разволновался, обнаружив пропажу драгоценных писем, Бобби мило улыбнулся и просил звонить, если те отыщутся. И снова о пользе паранойи.
Вскоре Сингер отзвонился Сэму. Все идиоты, участвовавшие в ритуале, почили или пропали в течение года, Бобби же ныне направляется к одному из выживших. Нет, это не обмолвка. 9-летний сын лавкрафтовой прислуги к шабашу приглашен не был, оттого, быть может, и дожил до своих 83 лет. Или же оттого, что провел он их в единственном относительно безопасном для таких свидетелей месте – в психушке.
Из-за двери ангара, у которой Сэм болтал с Бобби, неслись вопли. Там Дин сосредоточенно резал демонов – и где их братья столько живьем насбирали?, - исходя из той мысли, что каждая убиенная тварь увеличивает шансы на чистосердечное признание следующей. Резон в этом, несомненно, был: очередной клиент дрожал и озирался на трупы предшественников, когда Дин привязывал его к стулу в центре пентаграммы. Оставалось найти осведомленного демона.
Сэм предложил подменить брата у станка. Тот ведь на одном виски держится, и рука бойца небось колоть устала. Пусть бы сделал перерыв, скушал бутерброд, выпил чаю, расслабился…
Дин, по обыкновению, грубо отверг заботу эмпатичного родича. То, что случилось с Лизой и Беном, то, что еще может случиться… Это его личный конец света. Его боль. Его ответственность. Его семья.
Поминать всуе свое завещание – на сей раз с целью хоть формального раздела вины - Сэм не стал. Смиренно удалился и воззвал к другу Касу, которого накануне еще подозревал в самых черных умыслах против собственной персоны. Может, к судьбам персон менее значимых, из-за которых Дин опять сходит с ума и отталкивает брата, предатель отнесется благосклонее?
Он очень просил. Умолял даже. Но невидимый Кас не откликнулся. Проводив прошедшего рядом Сэма фирменным сумрачным взглядом, он ринулся к партнеру.
Король оторвался от анатомического атласа и встретил дорогого подельника с распростертыми. Пожелание Каса уважено, его зверушки неприкосновенны. А заложников звать не Винчестерами. Пока братья заняты поиском Брэйденов, они не станут путаться под ногами концессионеров, и это очень хорошо для дела. Почему Кроули не рассказал о своих планах? Так ведь лучше просить прощения, чем разрешения. Золотое адское правило, по которому живут не только демоны.
Огорченный недоверием Кас затребовал адрес узилища, получил в ответ символически замкнутые уста партнера и стал смутно грозить величеству на случай ущерба Брэйденам.
Крылатик совсем оборзел, решило величество. Тех не тронь, этих не тронь. Найди сперва пургаторий, потом диктуй условия!
Тут очень кстати в ангельскую голову пришел вызов по экстренной связи. Посулив, на манер Терминатора, вернуться, Кас отбыл на лесную лужайку, где поджидал его брат Балти с немудрящим вопросом: он в союзе с королем Ада?
Попытка отпереться успеха не возымела. Кас, конечно, преуспел в искусстве вранья за последний год, но не до такой степени. От биг экскьюзов Балти отмахнулся – его интересовала техника безопасности. Если он все правильно понял, Кас намерен стать весселем для множества нечистых душ и так победить. Не разорвет ли их мощь на кусочки его – и полпланеты заодно?
Кас заверил, что удержит силищу в себе, и требовательно вопросил, с ним ли Балти. Тот нервно хохотнул. Конечно, он с Касом. Ему еще жить хочется.
Этого он, правда, вслух не сказал.
Напоследок небесный эмансипатор затребовал сдать канал слива. Обезьянки Каса, кто ж еще; они всерьез задеты похищением, пояснил Балти, наблюдая за реакцией соратника.
У сына лавкрафтовой служанки случился неслыханный наплыв гостей - аж двое подряд посетили его в доме скорби. Первый старику не понравился - скользкий, лживый, явно выдавал себя за другого. Сингеру вновь пришлось уверять, что, несмотря на сходство вопросов, они не заодно. Вера Бобби в монстров открыла ему сердце и уста свидетеля. Ритуал 10 марта, объявленный провалившимся, на деле удался. Нечто проникло из-за заветной двери. Но об этом никто не узнал, кроме девятилетнего мальчишки. Ибо пришедшее нечто вселилось в его мать, изменив ее – вплоть до запаха. Потом она исчезла, и участники ритуала стали умирать.
Бобби выразил соболезнования, и растроганный старик, которому никто за всю его долгую жизнь не посочувствовал, показал Сингеру древнее мамино фото.
Будь я проклят, пробормотал Бобби, всматриваясь в знакомое лицо.
В боббином гараже Дин кружил над испуганным демоном, грозя порезать его на ленточки для бескозырки. Угрозы не были пустыми, валявшиеся у стены тела подтверждали квалификацию палача. Только изысканного удовольствия от процесса ученик Аластайра не получал. Внезапно пленник перестал дрожать – кусочек свежей краски прилип к подошве динова ботинка, нарушив целостность пентаграммы. Странная и радостная для демона случайность, подобная той, которую однажды устроил некий пернатый водопроводчик, покойный напарник Кастиэля.
Тут же объявился и сам Кастиэль - очень своевременно, как раз чтобы укокошить вцепившегося в горло Дину черноглазого. Всегда пожалуйста, сообщил он Дину, не дождавшись благодарности, и приступил к объяснениям-уговорам. Почему Дин ему не верит? Он же сам назвал Каса своей семьей, разве доверие в семье не должно быть взаимным? Разве ангел не откликался исправно на зов Дина, не выполнял все его просьбы, не спас его только что снова? Разве не заслужил он веры в себя и свои хорошие намерения?
Изложение касовых заслуг перед семьей было, мягко говоря, неполным, но Дин слушал молча. Как когда-то, в свадебном номере, слушал похожий автопанегирик, завершившийся призывом: верь в меня, иди со мной или хоть не стой на моем пути…
Вот и Кас непременно спасет мир и Лизу с Беном впридачу. На тех же условиях. Уже изложенных его адским партнером.
Дина перекосило. Демон, объявляя ультиматум, по крайней мере не распинался насчет своей хорошести, семьи и заслуженного доверия. А не пошли бы они оба! Дин найдет любимых сам, не жертвуя для этого глобусом. Хоть пока и не знает, как.
Сводящий с ума страх за любимых приправлен горчинкой очередного братского предательства. Ее вкус Дину не внове, но слаще от этого она не становится.
Доктор медиевистики и экс-владелица антидраконьего меча звалась волшебным именем Элли. Старого друга Сингера она встретила в лесном домике настороженно, но не без удовольствия. Сколько лет, сколько зим… Ее не слишком удивило, что Бобби ее вычислил. Ту самую тварь, которая когда-то была впущена в мир людей магическим ритуалом Лавкрафта. Человечеству повезло, что это была именно Элли. Ну да, она слегка сбавила себе годков – сотен эдак девять – и отняла у мальчика мать, а еще у нескольких человек жизнь. Впрочем, о таланте хваленого Лавкрафта доктор Визиак была самого невысокого мнения. И все же - так уж вышло, что она стала феноменом, в который Бобби не верил. Дружественной тварью из чистилища. Она – на своей собственной стороне, но ей хочется того же, чего и охотникам, - предотвратить превращение земли в кровавую пустошь.
Элли нравится быть здесь. Оказавшись на нулевом этаже, она делала все, чтобы удержать дверь закрытой. Затем и меч Дину отдала. Но бестолковые рыцари не справились с драконами.
А Бобби, вопреки всему опыту и охотничьим принципам, готов сделать все, чтобы спасти монстра-убийцу, по совместительству – его подругу и соратницу. Ангел, чье страстное желание добраться до чистилища слишком хорошо известно Сингеру, вряд ли будет снисходителен к владеющей искомым ключиком нечисти. Единственный способ предотвратить открытие двери – опередить крылатика. Если бы она сообщила пароль к заветному кладу...
Это было чертовски странно и трогательно – давние любовники, монстр и охотник, пытались уберечь друг друга от сбрендившего ангела божия. Элли не стала делиться опасной информацией и лишь рассмеялась на просьбу позволить Бобби, по крайней мере, защитить подругу. Ей несомненно приятна его забота, но, в конце концов, он – всего лишь человек.
Немало людей и нелюдей подвела уверенность в бессилии любимых детей творца.
Тем временем другой ангел, застукав Сэма за возлиянием, мимолетно удивился: разве пьянство – не прерогатива Дина? Сэм сослался на нервную обстановку и вызвал из пыточной Дина - разбираться с внезапной заявкой Балти на вступление в охотничью команду.
В кредите доверия братья крылатику отказали, чем ранили его в самое сердце - впрочем, неглубоко. Балтазар и впрямь пришел не добротой душевной щеголять. Он решил податься в двойные агенты по итогам рандеву с другом Касом. Дело даже не в союзе с демоном. Небесный шериф в изгнании выглядел слишком уж самоуверенно для того, кто собрался сглотнуть миллион ядерных реакторов.
В ряды протестующих против возможного всепланетного Чернобыля его погнал инстинкт самосохранения. Вуаля.
В качестве вступительного взноса Балти предложил… Брэйденов. То есть, увы, не их самих, лишь место их содержания, которое ангел отыскал, да войти не смог. От ангелов защищено надежно - похоже, взаимного доверия меж концессионерами нет. И, разумеется, Балти доставил охотников по адресу. Остальное – в руках Винтов.
Братья быстро сняли внешнюю охрану и разделились для обыска обширного, традиционно фабричного помещения. Так же быстро демоны сняли настороженного Сэма, стукнув его по голове и оттащив в кладовку. Дин без помех добрался до подвала, в котором у столба сидели связанные Лиза и Бен. Резво расправился с троицей стражей, разрезал веревки и потащил пленников к выходу. Казалось, кошмар заканчивался.
А спустя миг Лиза прижала к горлу Бена выхваченный у Дина нож, гадко улыбнулась и отсалютовала черными глазами.
Его величество, не будь дурак, знал, с кем имеет дело, и подстраховался – на случай, если упрямец все же доберется до экс-жены и не-сына.
Дину не впервой общаться с черными душами, но и он дрогнул, когда демон зло пошутил насчет его прямого родства с Беном. А каково было перепуганному Бену и беспомощной Лизе, конечно же, слышавшей и осознававшей все, что делало ее собственное тело и произносили ее губы?
Твоя мать – шлюха, убеждало мальчишку адское отродье. Не слушай ее, это не твоя мама, твердил Дин, лихорадочно просчитывая варианты, а демон лишь презрительно кривил красивый лизин рот: ой, кто это тут у нас – белый рыцарь? Ах нет, всего лишь закомплексованный импотент, связавшись с которым, Лиза допустила величайшую ошибку в ее жизни – не считая, конечно, решения сохранить плод случайного секса. О, как она теперь сожалеет, как умоляет демона убить сына, с рождения мешавшего ей развлекаться…
Дин тихонько потащил флягу из кармана, позвал Бена, с ужасом всматривавшегося в искаженное злобой родное лицо, и не то пообещал, не то приказал: ты будешь в порядке, слышишь?
Мальчик потерянно кивнул.
Вот одержимая Лиза схватилась за обожженное святой водой лицо, Бен рванул в сторону и, повинуясь крику Дина, подхватил выбитый из ее руки нож.
Позиция стала патовой.
Демон, конечно, сильнее Дина. Но, похоже, черненькому велено задержать охотника, не убивая.
А Дин, в свою очередь, не станет убивать Лизу. Ведь не станет?
Но у Дина в арсенале тоже есть разящее Слово.
Слабея с каждым слогом, демон пытался придушить Дина, но безжалостная латынь не смолкала. Тварь пошла ва-банк: пырнула себя – свой сосуд – стамеской под ребро. И весело засмеялась: теперь она в безопасности. Ведь завершение экзорцизма будет означать кранты драгоценной экс-подружке.
Дин переглянулся с Беном – и с трудом вытолкнул остаток заклинания сквозь сжавшееся горло, почти наверняка убивая Лизу и зная это.
Паче чаяния, Лиза выдержала, она была жива и даже в сознании. В отличие от Сэма, все еще отдыхавшего в подсобке. Лизе очень больно, и каждая секунда драгоценна, - а Бен вдруг завис, не в силах оторвать глаз от умирающей мамы. Дин пощечиной вырвал его из глухоты отчаяния, быстро и четко разъяснив задачи. Мальчик должен собраться. Мама нуждается в нем. Нет времени заламывать руки – они нужны для другого. Дин понесет Лизу, Бен возьмет дробовик с солью и нож. Уже на ходу Дин дал быстрый теоретический урок стрельбы не-сыну, которому когда-то запрещал даже прикасаться к огнестрелу.
И Бену тут же пришлось пальнуть в человека.
Он вновь попытался зависнуть – и опять получил пощечину, уже вербальную: Бен хочет, чтобы его мама умерла?!
Некогда рефлексировать. Жизнь из Лизы уходит слишком быстро.
Пришлось задержаться еще на несколько секунд – чтобы пулей сбить замок с узилища, из которого взывал очнувшийся и пропустивший все самое интересное Сэм. Что ж, по крайней мере он может взять у Бена ствол и подогнать найденную поблизости машину.
По дороге Дин еще ухитрялся ободрять Бена и прильнувшую к нему, теряющую сознание Лизу, но его голос срывался, когда он просил Сэма поднажать.
И вот Лиза в руках эскулапов – а они, эскулапы, не утешили. Дина и Бена, сидящих в больничной палате, разделила дорогая им обоим умирающая. И Дину нечего сказать, кроме глупейшего “мне жаль”. И Бену нечего ответить – или невмоготу отвечать, - и он, волчонком зыркнув на Дина, вылетел из палаты.
Мимо бывшего крылатого друга, которому тоже жаль.
Слишком мало и слишком поздно, Кас.
Если бы ты сразу помог, не выдвигая условий, как сделал твой приятель.
Если бы не был одержим мечтой о силе и победе любой ценой.
Если бы не связался с демоном…
А теперь Лиза не доживет и до полуночи.
С самым независимым видом возвестив, что он вообще-то не к Дину пришел, неласково встреченный Кас возложил длань на лизин лоб, а Дин неверяще уставился в приборы. Она здорова и скоро проснется. Как просто. И как жаль, что это доброе чудо ничего не меняет. Его тоже слишком мало. И слишком поздно.
Как Лиза и Бен будут жить после того, что они узнали и испытали?
Впрочем, Кас мог бы оказать Дину еще одну услугу…
Лизе было странно проснуться в больнице, но подкарауливавший ее пробуждение Бен тут же маму успокоил: была небольшая авария, он в полном порядке, а она слегка ударилась головой.
Оба выжидательно уставились на постучавшего в дверь незнакомца.
Явно волнуясь, тот представился: Дин. Виновник аварии. Утратил на минуту контроль – и вот… Ему безумно жаль, что это случилось. Но он счастлив, что пострадавшие по его вине женщина и ребенок целы и могут вернуться к нормальной жизни.
Лиза ободряюще улыбнулась неосторожному драйверу: она и Бен в порядке, и это – то, что важно, верно?
Дин глядел на нее, уже чужую, уже не помнящую его, в последний раз, отсекая от себя, вопреки всем предупреждениям знающих лиц, часть своей души – чтобы оставить здесь, с ними. Да, Лиза права. Да, только это и важно. А что до Дина…
Неважно.
Его любовь, такая настоящая – и невозможная. Его мечты, такие обыденные – и несбыточные. Все это – только его маленькие проблемы.
Пусть Бен присматривает за мамой.
Мальчишка кивнул, будто признавая за чужим дядькой право давать ему указания.
Осталось лишь уйти. Не разрыдавшись прямо в больничном коридоре.
Под госпиталем Дина ждали Импала (наверное, заложники были спрятаны недалече от Су-Фоллса) и чуткий Сэм, крайне недовольный поведением брата и выбравший удачную минутку для лекции. Дин и раньше в этике был не ас, а нынче совсем распоясался - зачищает память всем подряд. Сэму ли не знать, каково это - бедовать с дыркой в голове.
Дин намек на страдания брата проигнорировал. Лишь негромко уведомил, что за следующее упоминание всуе Лизы и Бена дражайший родич расплатится сломанным носом. Ибо не фиг совать его туда, где ты – лишний.
И, взглянув в покрасневшие, полные непролитых слез глаза Дина, Сэм с удивлением понял: это не шутка.
_______________________________
*Прозвище, которым наградил Сэма на сей раз креативный демон, имеет разные значения.
1) Самое распространенное – марихуана низкого качества, а также вызываемая ею (или алкоголем) отмороженность. Есть еще убойный коктейль из бурбона с ликером, гарантирующий больную голову наутро, “Green jolly rancher”называется.
2) Классическое, слегка устаревшее значение: Jolly Green - very simple; easily imposed upon, from being without worldly wisdom. Неопытный простак, лох. В фольклоре скорее положительный персонаж, вроде Ивана-дурака или Форреста Гампа. Ему, видимо, посвящены песенки “Jolly Green Dumbass” и “Jolly Green Giant”.
3) Компания, производящая консервированные и замороженные овощи – “Jolly Green Giant”. А также ее брэнд и здоровенная статуя на въезде в Blue Earth, Миннесота. Зеленый великан, без подтекстов. Именно это значение, явно производное от предыдущего, предпочитают переводчики, наверное, свято веруя в простоту речений его величества Кроули, помешанного на зеленом горошке.
4) А еще есть вертолет такой. Поисково-спасательный.
Mirra
ОтветитьУдалитьУф! Нет слов! [точнее, они есть, но показаны к формулировке на утреннюю, относительно свежую голову]
В-главных - спасибо огромное за обзор! Серия такая болючая, на нерве - и обзор все болевые пики безжалостно вскрывает.
Отдельное спасибо за интерптетативную справку по Jollie Green :)
Умница-Кроули словечка в простоте не скажет, эк всех припечатать успел за пару минут - и Дина с метаниями от семьи подлинной (ну да, безразлично-плоско-параллельно-посторонних же Дину экс-подружку и не-ребёнка в заложники взял, знамо дело, дабы сподручнее было Дина деморализовывать - обожаю его, и сценаристов, за эту ремарочку!), и эпичного гиганта эмпатической мысли (отдельный зачОт - и вам, и авторам, окромя МарьВанны, за скульптуру Blue Earth - таки выполняется сценарной командой филигранная домашняя работа, ой выполняется :)) ).
Можно я пока тоже с техническим уточнением встряну, всуперед лирики?
/Чистить память тем, кто знал…/
В оригинале:
"Whitewashing their
memories? Take it from somebody who knows - "
Судя по интонационному рисунку (и Сэмовой неподражаемой физиономии, а также - макроконтексту), скорее "уж поверь на слово тому, кто знает что
это такое [зачистка памяти]" имеется в виду.
Что, собссна, эмпатичности Сэмкиной эскападе не добавляет. А, напротив, усугубляет и без того малолицеприятный всплеск "заботы о брате". Ибо помимо того, что влез сапожищами Дину аккурат в кровоточащую рану - ещё и попрекнуть мимоходом умудрился издержками процедуры возврата собсвенной бессценной души (как и самим возвратом - ибо логическая сцепка; I have a *frigging soul* now, ага); и наносполерик заодно пробрасывается (и в предконтекст - то-то подозрительно давненько Сэмка стенку не поминал, и в постконтекст - 6.22 одной фразой диииивно настраивается): про продолжающуюся тягу к застенку, про, прости-Чак, "благодарность" за душу и дар "чистого листа", про подспудную необходимость идентифицироваться с Буратинкой.
*мрачно* Вот уж было, не думала, что та сцена в Импале может выявиться ещё отвратительнее в плане экспозиции Сэмовых дивных какчеств и личностных настроек, ан нет - чем пристальнее смотришь, тем больше того выплывает, что Дин завещал закапывать, дабы не отравляло экосистему.
To be, всенепременно, continued...
WaterFowl, спасибо на добром слове. -) Серия и впрямь тяжеленная, к ней слова и в нормальном-то течении реала не вдруг подберешь, а писать пятиминутный отрывок в неделю, нечасто и ненадолго отвлекаясь от иных житейских заморочек, - тот еще аттракцион. Ну - уф, домучила. И тем довольна. -)
ОтветитьУдалитьА за "техническое уточнение" - премного благодарна. Вот оно, какчество таких трудов набегами, где прорывается. -) Деталька чертовски важная и очень нетехническая, тут ППКС. Я, выходит, от задымленности мозгов своих еще и накинула Сэмке чуток эмпатичности сверх отпущенной авторами - вообразила, что он о Лизе с Беном, а не о себе, необычайном, в кои-то веки восстрадал. -)) Исправилась.
Остается надеяться, что 6.22 раньше премьеры сезона родится. Про разборного Сэмика и причуды памяти каждой из его запчастей... Ох. -)
Ай спасибище за эпиграф! ЗдОрово было освежить в памяти читанный годы назад роман, так дивно рифмующийся ныне с актуальной проблематикой СПН. Между прочим, крайне душеполезное чтиво для тупоумных скучающих куриц, кайфующих от болезненных, смертоносных уз, не имеющих уже ровно никакого отношения к любви; кривящихся, когда им показывают любовь подлинную, основанную на добровольном осознанном выборе, и именующих ее фи-мещанством.
ОтветитьУдалитьХотя во мне крепнет убеждение, что эпиклаверство головного мозга даже хороший удар по этому мозгу в реале не вылечит, не говоря уж о всего лишь еще одном артефакте, коему, разумеется, ничто не помешает быть оприходованным в полном соответствии с желаниями потребительской левой ноги, пардон, сердца.
Его мама тем временем подавала пиво в высоком стакане доктору Мэтту,
Надо же, у меня эта деталька как-то все время мимо сознания проскакивала. Да, не от фонаря и этот стакан тоже. -) Мэтт, если не ошибаюсь, даже спасибо Лизе не сказал?
Сочинила она себе забвение-утешение, называется. Все, безусловно, вполне прилично - ибо она еще, черт побери, себя уважает. Но есть ощущение, что просвечивает-таки сквозь всю респектабельность воплощенная лизина боль и, может быть, даже отвращение к себе. И этакое глухое, методичное, без истерик и надрыва, самонаказание.
экстази-лох
Королю - браво за столь богатую смыслами и ассоциациями кликуху, тебе - овации и две медали: за переводческое остроумие, во-первых, и собственно за раскопки, во-вторых.
Сэм категорически отказался оставить Дина
Сэмми стал просто безобразно прилипчив. Опять и снова: присутствовало бы у него искреннее желание помочь (пусть даже и с чисто корыстной целью поскорее вернуть Дина на стезю семейного, блин, бизнеса) - не ограничил бы Сэм свое участие в спасоперации угоном тачки в ее финале, не изображал бы собою ноль и не пытался вредить (и я склоняюсь к мысли, что вредить вполне сознательно, а не по недомыслию, хотя без вранья себе о хороших намерениях там, натурально, не обошлось).
Следственно, желания такого не имелось, зато во всей красе - решимость не выпускать Дина из вида и, так сказать, отслеживать процесс. И если представится удобный случай - столкнуть соперников в пропасть, да. В сущности, он всю дорогу именно таким подталкиванием и занимался.
Что-то я не заметила у него даже намека на огорчение при виде умирающей Лизы.
Это его личный конец света. Его боль. Его ответственность. Его семья
О, вот здесь уже у меня был вербальный ступор, а ты точные слова нашла. Передающие это ощущение "на грани", за которой - черная пасть безумия. Беззвучный крик. Тихий, из последних сил держащий себя в руках, амок. Жутенькие такие оксюмороны.
А некоторые особо лучезарные зрители уверяют (Jenari не даст соврать), шо никаких нерядовых чувств и эмоций Дин в ходе борьбы за Брэйденов не испытывал, и будь на их месте любые посторонние, вел бы себя точно так же. -)))) Обычная охотничья рутина, чо.
А Кроули, ясен пень, по доброте душевной просто вошел в положение сценаристов, голову сломавших, как бы вывести "каких-то там женщину и ребенка" (с) из сюжета. -))) Еще цытатко: "Я не считаю, что Дин к бенолизе относился как-то иначе, чем ко всем остальным". Занавес.
Таки религиозная вера принимает иногда совершенно уродливые формы, несовместимые с иными функциями мозга.
У сына лавкрафтовой служанки случился неслыханный наплыв гостей
Боббины респонденты - одно из украшений эпа, на мой взгляд (после, само собой, "совершенно обычного" Дина, ывил!Лизы и Элли). Что "фанат номер один", строго извещающий, что у него серьезные он-лайн-отношения, что этот трогательный старик, насильственно законсервированный в трагическом моменте детства...
Да и тема асилума как места для тех, кто "верит" в монстров, опять занятно маякнула. Эх, вот бы папуджона туда после смерти Мэри, а пацанов - в нормальную семью...
Дин слушал молча. Как когда-то, в свадебном номере, слушал похожий автопанегирик
ОтветитьУдалитьУгу, один в один младенческие истерики, не имеющие ничего общего с реальным положением вещей. Ты всю жизнь рулил и командовал, теперь я хочу!
Плевать вошедшей в раж деточке, что и босси!Дин, и деточкино послушание - чистой воды вранье, у деточки своя реальность. Плевать, что чадо представления не имеет о том, чего требует. Хочу - и все тут! И - на маму с кулаками. Ребенки, правда, отнюдь не детсадовских размеров, поэтому маме приходится туговато. И расколотить витрину с отнюдь не плюшевыми слонами за ними тоже не ржавеет. Без маминого разрешения, конечно, стремновато, но хотелки сильнее.
Его любовь, такая настоящая – и невозможная. Его мечты, такие обыденные – и несбыточные
Исчерпывающее обозначение самых болевых точек динова нынешнего экзистенциального состояния и положения.
Мда. Ради такой смешной ерунды, как собственное личное счастье, наш дурень, конечно, в семью не вернется, тут нужна мотивация помощнее. Например, понимание, что семье без него много хуже, чем с ним. Но без Лизы и Бена этому пониманию взяться неоткуда - потому прежде всего, что извлечь себя из рядов монстров и вернуть в ряды отцов без поддержки и участия самых близких-любимых людей, которые суть часть твоей души, и одному из которых ты, собственно, и должен быть отцом, не представляется возможным.
Ну и неплохо бы еще уяснить, что миссия родительства, ее принятие или отказ от нее - не маленькая частная проблемка Дина Винчестера, а его долг перед универсумом. А вот что олух думал-думал и наконец счел себя категорически непригодным для этой задачи - недостойным, опасным и т. п. - это как раз таки его проблема. Решить ее, наверное, будет посложнее, чем собрать себя для остановки Апокалипсиса.
А решать придется. Осознать значимость разницы между предыдущими (не)воспитуемыми объектами и Беном - и перестать браковать себя как воспитателя. Осознать (вспомнить?) принципиальную, органическую непохожесть себя на папу, а папиных семейных ракурса и МО, определяемых страстным себялюбием - на собственное отношение к семье. Да много чего еще. Проклятая неизбывная работа опять же - отдельной статьей...
В фандомной же реакции на динкино горе меня больше всего обескураживает не эгоистическая радость сэмофилов-тугезерщиков - с этими все ясно (о, как я полюбуюсь их злобой после финала! -))). А равнодушное удовлетворение большинства остального меньшинства.
Из последних перлов: "Будущего у них быть не могло, это ясно из самой идеи сериала". Вот так вот. Три сезона (с перерывом на танцы вокруг Сэмика) плюс межсезонный год сценаристы городили какой-то левый огород, не имеющий ни малейшего отношения к идейному наполнению их детища. Awesome.
Не, к полному непониманию публики, что смотрит она (хотя нет, эта публика не смотрит, а жует) не что иное, как дидактическое пособие от авторов-моралистов, я уже привыкла. Но это ленивое высокомерное отвергание пресыщенным, избалованным, не умеющим ценить то, что имеет, планктоном вещей, на которых человеческий мир держится, на защиту и охрану которых якобы любимый-уважаемый ими перс жизнь положил и ради которых регулярно жертвует собой - вот оно, это отторжение, как-то... заставляет чуть благосклоннее посматривать на касины эскапады.
Olive
ОтветитьУдалитьСочинила она себе забвение-утешение, называется. Все, безусловно, вполне прилично - ибо она еще, черт побери, себя уважает. Но есть ощущение, что просвечивает-таки сквозь всю респектабельность воплощенная лизина боль и, может быть, даже отвращение к себе.
А еще таки намеренная схематичность. Взаимодействие Лизы и Мэтта - это не взаимопотребительские отношения живых и неидеальных людей, это хорошая жирная метафора этих самых отношений. Бо совсем картонные и наглядные.
Меня не оставляет смутное подозрение, что 6.21 и 6.22 связаны не только временем показа - они еще и зеркальные отражения друг друга. И если Сэмик худо-бедно и на живую нитку собрал незнакомые друг с другом и самодостаточные, невзирая на ущербность, фрагменты себя, то Дин напротив - разобрал живого себя на отдельные и неспособные автономно существовать части.
Быть может, и впрямь ребята варятся в собственном соку - не только метафорически, но и буквально.
Таки религиозная вера принимает иногда совершенно уродливые формы, несовместимые с иными функциями мозга.
Зато лучезарно, да. И по-детски непосредственно. Тут цельный (ну, почти цельный) Сэмик страдает, какие-такие Лиза и Бен?
И нафига, спрашивается, было авторам целую серию посвящать диновым метаниям в связи с нелюбимой женщиной и чужим ребенком, когда одиноких баб с детями по Америке пруд пруди, спасай любую.
Не говоря уже о том, что мимо почтеннейшей публики благополучно прошли и игра Дженсена Эклза, и странные переживания хронически неузнаваемого ею, публикой, Дина Винчестера.
Тяжек ты, труд раздачи долгов... -)))
ОтветитьУдалитьOlive
роман, так дивно рифмующийся ныне с актуальной проблематикой СПН.
Тебе тоже Дяченки нравятся? Некоторые их критикуют за “мелодраматизм”. -) А пишут-то они как раз все о любви, и строго так, как оно в жизни бывает. Все же Сергей – психолог, и оба в театре работали. “Долина” – и правда, очень “наша” книжка, сама удивляюсь, как раньше ее не вспомнила. Тут нам и про цели-средства, и про силу/“дар”-ответственность. И, конечно, драгоценная патологическая взаимозависимость, иными принимаемая за тру лав, - во всей красе. По критерию Анжелы, любить – значит нуждаться в ком-то. И брать то, в чем нуждаешься, ессно. А по Владу, любить – значит защищать этого кого-то. И как же он радовался, несмотря ни на что, что Анна “свободна. Он все-таки сохранил ее”. Не для себя – от себя. От собственных нужд. Потому что “если любишь кого-то, это не дает тебе права поганить любимому жизнь”, да.
Только теперь, вспоминая финал ДС, я малость пугаюсь. Или все же для Дина это уже пройденный этап – помирать от эдакой, извиняюсь, “любви”?
Задним числом подумалось: что, если сэмулякр годичным молчанием наказывал Дина? Ведь был уверен, что жизненно необходим братишке (и вернувшаяся душа была с ним в этом вполне солидарна). С одной стороны, ему, конечно, было плевать на диновы переживания, с другой – не присутствовало ли в этом садистской нотки?
эпиклаверство головного мозга даже хороший удар по этому мозгу в реале не вылечит, не говоря уж о всего лишь еще одном артефакте
Какое там! Bad romance – наше все. Его публика выискивает в каждом взгляде и жесте. Доходя до максималистских заяв вроде: “отрицание Винцеста в каноне - это равносильно отрицанию того, что яблоко - это фрукт. или того, что осень наступает после лета. короче - глупо же это” . (http://whitesong.diary.ru/p163642031.htm) -))) Здоровые отношения – эт такая скукотища. Наш дорогой фандом, жарко требующий для себя и своих избранных персов свободы, так ведь и не понял, что именно Дин подарил Брэйденам. И зачем.
А поучительный мог бы выйти кроссовер. Только, боюсь, под пером слишкомуважаемых Бекки невоспитуемая эгоисточка Анжела стала бы много страдавшей бедняжкой и родной матерью многочисленным сироткам, а Влад никуда бы не делся – влюбился бы всенепременно, ага… И стал бы направо и налево осчастливливать человечество… Через главу предаваясь страстной графической НЦе со всеми положенными при “узах” эпитетами… Еще, может, и Анну бы в конце концов “привязал” – третьей. Сказав себе, что таким образом принимает за нее ответственность как истинный мужыг…
Потому что финал Дяченки, ясен пень, бездарно слили. -))
Да и ваще все самое ценное для широких масс слили. Так неромантично описали пресловутые “узы”, несмотря на всю любимую публикой атрибутику: страшные мучения в разлуке, вплоть до буквального летального исхода (сколько фиков описывали динкино межсезонье 5-6 именно в таком духе!), ослепительный миг физиологического счастья при долгожданной встрече… Что же это, если не любовь?
Ан любовью-то и не пахнет. Не бывает любви в узах. Стокгольмский синдром – бывает, любовь – нет.
Мэтт, если не ошибаюсь, даже спасибо Лизе не сказал?
Ну, он дружески улыбнулся, не отвлекаясь от матча. -)
Интересно, Брэйдены в гольф с Мэттом играли? Или он предпочитал спорт по телевизору?
просвечивает-таки сквозь всю респектабельность воплощенная лизина боль и, может быть, даже отвращение к себе.
ОтветитьУдалитьТам чего только не намешано. И боль, и желание во что бы то ни стало быть “в порядке”, и подспудное понимание, что “порядок” этот, для которого ей впервые в жизни потребовался левый мужик, - из серии: “Назло кондуктору”… Мелькнула еще мысль, что вина ее перед Беном – не давняя, а совсем свеженькая. Ибо Лиза понимает, что ее сын остался верен Дину, а она уступила своей боли. И его отторжение Мэтта тоже мешает ей ощущать себя “в порядке”. И, в конце концов, ее личное женское счастье изначально было лишь приложением к счастью материнскому – к давней заветной мечте найти сыну настоящего отца. Вот, нашла, называется…
И мучает ее это, может быть, первое в жизни серьезное разногласие с Беном; и не хватает воздуха в оглушительном вакууме разлуки после самого счастливого, несмотря на все трудности, года; и подталкивает изнутри демон обиды да гордости: доказать, что она хочет и может быть счастливой вопреки всем и всему. Отсюда и чувство вины перед сыном, и нож к горлу, и злые слова… а?
Сэмми стал просто безобразно прилипчив.
“Несвоевременность – вечная драма”… (с) -) Его бы братскую привязанность чуток пораньше – цены б ей не было. А сейчас, пожалуй, стэнфордское глухое молчание Дину бы больше по душе пришлось, - так ведь нет. И что опытный, живущий своим умом герой Армагеддона Сэм В. нашел в этом примитиве на старости лет, спрашивается? -))
Не думаю, что тут имеет место зависть. Вот уж чего-чего, а зависти к Дину Сэм никогда не испытывал. Было бы кому завидовать. Да и чему – яблочно-пирожному дерьму, которое, оказавшись небезопасным, отбило у Сэма всю слабенькую тягу к “нормальности”?
Возможно, здесь попросту все та же ненависть к проигрышам, к утрате чего-то, воспринимаемого как “свое” (неважно, насколько это “свое” было дорого до визита жареного петуха), терзавшая в свое время и Джона, и Сэма. Заведшаяся у брата-социопата семья, к которой тот явно относится не как к тихой гавани для безопасной отсидки – а как именно относится, Сэму и не понять, - это, конечно, для цесаревича превеликое удивление. Еще большее оттого, что социопат-то оказался на диво успешным семейным строителем – кто бы мог подумать! Ну а то, что баба с дитем таки достаточно глупа для принять этого придурка со всеми его тараканами, – прямое посягательство на права ребеночка, привыкшего считать себя, неповторимого, единственным, кто хоть с закатыванием глаз, да терпит несносного (а порой, чего уж там, и полезного) деспота. Вот и выходит: сиротку хотят обидеть, от груди малютку отлучить!
Враги, значит.
Не, безусловно, Сэм старается не отдавать себе отчета в этом подсознательном выводе. Но сдыхаться от них – согласна с тобой – он явно хочет всеми фибрами. Конечно, на осознанном уровне уверяя себя, что лишь для блага брата и даже самих Брэйденов. Ну правда же, разве Кас, сотрудничающий с похитителем, обидит похищенных? Тут Сэм готов забыть на минуточку подложенную ему лично свинью и какое-то время изо всех сил верить в порядочность друга ангела.
А сбившая нас с панталыку реплика обретает еще один акцентик. Сэм знает, что именно запер Дин за его стеной. Простенькая аналогия ведет к выводу, что и от Лизы с Беном он запер Ад – вернее, то, что считает Адом для них. То бишь себя.
Выходит, Дин делает для тех, других, то же, что и для Сэма – при этом оставляя Сэму то, что негоже тем, другим.
Чего, казалось бы, более – конкуренты даже не помнят оспариваемый объект, сэмова собственность в безопасности.
Но ведь Дин-то их помнит.
И когда Сэм пытается уравнять себя с Брэйднами в диновых глазах хотя бы по этому параметру – он оказывается изгнан из братнего адского райка-на-троих с запретом даже упоминать их имена. Дин больше не принадлежит Сэму полностью.
Удовлетворится ли Сэм физическим присутствием брата при нем – поглядим. Раньше ему этого хватало даже с избытком, но его возросшая “привязанность” характеризуется прежде всего большей жадностью и требовательностью. Моя Импала, мой Дин, и все, что диново – тоже мое, а что не мое – того и ему не видать…
ОтветитьУдалитьникаких нерядовых чувств и эмоций Дин в ходе борьбы за Брэйденов не испытывал, и будь на их месте любые посторонние, вел бы себя точно так же.
Разумеется. -) Иные любят поминать как главный довод эпиклавы, что-де Дин умер за брата. Угу, больше он ни за кого никогда не умирал и не собирался – работа ж не опасная. Кстати, о работе. -)
Зато пытки для Дина – конечно же, рутинный охотничий прием, ими он через серию балуется, ради любых посторонних. Ну или там полпланеты спалить, предварительно составив некий список неприкасаемых, - это тоже все исключительно для брата. Не, этическая система Дина и спустя шесть лет для зрителей – тайна за 666 печатями. -))
религиозная вера принимает иногда совершенно уродливые формы, несовместимые с иными функциями мозга.
По-моему, она не может их не принимать. Так устроена. Частенько вполне разумные в иных сферах люди огорошивают полным неадекватом, как только речь заходит об их вере. Но, опять же, Тертуллиан давно все сказал.
Боббины респонденты - одно из украшений эпа
Да, эп таков, что ни детальки в нем нету лишней или незаметной. Бриллиантик.-)
миссия родительства, ее принятие или отказ от нее - не маленькая частная проблемка Дина Винчестера, а его долг перед универсумом.
Пожалуй, только этим его и можно пнуть в нужном направлении. Вряд ли наш дурень всея Америки пойдет путем эволюционного осознания-просветления, засчитывая себе успехи и достоинства на невыгодном фоне. Хотя бы потому, что этот путь уже им хожен – ведь была и убежденность, что он “не может их потерять”, и планы на воспитание Бена, и четкое понимание своего отличия от папыджона. А потом переклинило что-то – и даже Лиза с Беном оказались бессильны. Где им, хорошим любящим людям, постичь всю кошмарность некоего Дина В.? -) Нашего барана должно сплющить прессом объективных, математически неизбежных (пусть и неевклидовых) обстоятельств вселенского масштаба, чтоб реле переключилось. С удовольствием предвкушаю что-нибудь вроде ремейка 5.11. -)
Из последних перлов: "Будущего у них быть не могло, это ясно из самой идеи сериала". Вот так вот. Три сезона (с перерывом на танцы вокруг Сэмика) плюс межсезонный год сценаристы городили какой-то левый огород
-))) Дык сценаристы, как известно, вообще пишут неправильного Дина и неправильный сюжет, а уж об идее шоу не имеют ни малейшего представления. Мне весьма понравилось, как эта насквозь фансервисная бригада беспощадно слила умильную динокасову линию, отчего-то не убоявшись ни фанатского гнева, ни падения рейтингов. Из последней, пардон, “аналитики” еще впечатлило раздумье на тему: почему у Дина нету глобальной цели в жизни? У Джона она была – месть. У Сэма их ваще богатый ассортимент. А у Дина – ни фига, кроме как тупо спасать-людей-возвращать-в-семьи… Кстати, о Семье. Кто сказал, что это понятие каким-то боком касается идеи шоу? Вообще Семья, по понятиям фандома, есть патологическая зависимость двух сироток, и ничего более. -))
В блуждающем ныне по Сети пособии по творчеству Остина Клеона (http://theoryandpractice.ru/posts/2512-10-pravil-effektivnogo-tvorchestva-ostina-kleona) есть блестящая подсказка всему происходящему: “Сиквел фильма никогда не может сравниться с продолжением, которое мы уже создали в своей голове”. Фандом СПН создал в голове столько продолжений, что никакие сценарные усилия уже не перебьют этой влюбленности зрителя в собственные измышления. Остается только надеяться на самоочистку фандома от “ветеранов фанона” и заполнение его свежими, не зашоренными кадрами, способными смотреть то, что им показывают, а не то, что они сами себе вообразили.
Jenari
ОтветитьУдалитьБыть может, и впрямь ребята варятся в собственном соку - не только метафорически, но и буквально.
По-моему, именно так. Взаимопонимания, даже неабсолютного, между ними никогда не было, а сейчас и подавно. Но если раньше Дин в сильной степени был-таки завязан на Сэме (забота-присмотр, тревога за его судьбу, попытки понять-воспитать-перевоспитать, реакции на то, что происходит с братом, - в частном и глобальном формате), то сейчас его развитие уже пошло автономно от младшенького. Братишка теперь – лишь одно из многочисленных обстоятельств, наводящих на те или иные раздумья. Во внутреннем мире Дина он давно отсутствует; после 2.20, во всяком случае, мы его видели там лишь раз, да и то в архиве светлых воспоминаний. Из сферы самых актуальных для Дина забот-тревог он исключен (6.01), даже когда внешне Дин сосредоточен на братике.
О Сэме и говорить нечего.
Но, наверное, все закономерно: развиваются братья с разной скоростью и в разных направлениях, потому одному пришло время собирать себя, а другому – разбрасывать себя. Чтоб изучить детальки поштучно, протереть, смазать и опять сложить в работающее целое. -)
мимо почтеннейшей публики благополучно прошли и игра Дженсена Эклза, и странные переживания хронически неузнаваемого ею, публикой, Дина Винчестера.
По сложившейся доброй традиции. -) Хотя недавние откровения некоторых фанатов намекают, что неузнавание это вместе с игнором актерских акцентов – сознательное и принципиально-концептуальное. Ибо портит, вишь, канонный Дин Винчестер Дина “настоящего”, того, который вне сценарной воли живет в “мире СПН” так, как уважаемым бекки захочется. Зачем же его, праативного, узнавать? -))