9.07: Рестлер

I'm not a man of too many faces
The mask I wear is one

(Sting. "Shape оf my heart")

На первый взгляд - милый, добрый, простой кейс-эпизод про плохих мальчиков, попадающих в исправительные заведения. Тут есть сердитый призрак и ложный след, столь привычный, что Винты уже и не удивляются невиновности сожженного трупа. Есть хэппи-энд и трогательная финальная благодарность Сэма за братскую заботу. Никакой глобальщины. Только личное. Только умилительное. Даже оплаканный фанатами амулет вновь в кадре. Там, где ему и положено быть. В прошлом. 

Тест-эпизод для зрителей. Множество пересечений, отражений, наложений, отсылок внешних и внутренних. Внимание, память, логика при просмотре необходимы.

Удивительный и редкостный эпизод: нечасто Дин вспоминает свои детско-отроческие годы.

И никогда еще он не вспоминал их ТАК.

Всяким он бывал в собственных глазах. Испуганным пацаном, регулярно не оправдывающим папино доверие. Спивающимся механиком, антисоциальные замашки которого порушили братскую дружбу. Среброглазой и черноглазой нечистью. Чудовищным, мало похожим на человека вожаком стаи, мало похожей на человеческую. Перерезателем глоток. Левиафаном, в конце концов.

Таким светлым, правильным, заслуживающим обычного счастья обычным мальчишкой он видит себя, кажется, впервые. И черт меня побери, если он себе таким не нравится и себе, такому, не сочувствует.

Прекрасен Дилан Эверетт, родившийся ровно на 16 лет позже Дина В. – день в день. Везет Дину на Эвереттов – они в его шкуре дивно аутентичны. У Дилана слишком густые бровки, и на том отличия его Дина от Дина взрослого исчерпываются. Жесты, мимика, повадки, интонации, все эти возмущенно-растерянные: "Что? Нет!", и однобокая улыбочка, и ушки, алеющие не то от первого поцелуя, не то от собственного вранья, и лидерский напор, готовый перейти в наглость, но не переходящий, если незачем, и прорывающиеся слезы, и смех, прорывающийся сквозь них, - изумительно точная работа. Это укрепляет меня в мысли, что Брок Келли, не к ночи будь помянут, прошел-таки кастинг на роль Дина-глазами-Сэма. И, видимо, глазами фанатов, судя по непреходящей востребованности Келли в фанфиках и на конвентах. Долговязый 18-летний красавчик, бабник, психопат и тупица, и коренастый, спокойный, вдумчивый, нецелованный 16-летний мальчишка - будто два разных человека.

Такова волшебная сила ракурса.  

Неиссякающее удивление Сэма "неканоничным" братом - затертый трюизм. Как и оная "неканоничность", вечно выползающая из Дина прямо в каноне то там, то сям. Особливо когда обстоятельства позволяют ему перестать быть тем, чем он, по его же словам, "вроде как является" – сторожем брату своему. Дин в единственной, прости Чаке, семье и Дин-сам-по-себе, свободный от ее цепей, - две большие разницы, и это тоже не великое открытие.

Не для Сэма, конечно. Его как раз потянуло погрузиться в чудеса страны Оз – в ту их часть, где мальчик Тип удрал от злой ведьмы и с помощью верного тыквоголового спутника обрел трон, принадлежавший ему по праву, как наследной принцессе, умнице и красавице, хоть и стерве, по свидетельству Дороти. А что еще делать, коли в бункере все сидят по норкам и некому калину заломати. Не другу же Касу помощь организовывать, к этому делу друг Сэм охладел, похоже, бесповоротно.

 Ан тут и раскрылась перед ним еще одна тайная страничка жизни его тыквого… ближайшего родича. И черт-те что оказалось на той страничке: картежный проигрыш семейной казны, кража, исправительное учреждение, богатая смысловыми оттенками кликуха (сочувствую переводчикам: в этом звонком Dee-Dawg, помимо явственного привета Полкану, много всего намешано). Сэм, впрочем, оставил без внимания грехи азарта и воровства, в которых Дин исповедался так же легко, как когда-то, в джинновом бреду, сообщил, что мамин серебряный нож нужен ему для уплаты долга букмекеру. Может, так все и было, и Дин тогда неудачно потренировался в законном – сравнительно с подделкой кредиток – добывании денег. А может, папа слегка не рассчитал оставленную "на продукты" сумму – он, бывало, задерживался, и надолго. Хоть так, хоть эдак, а Сэма нужно было кормить. А хлеб и масло оказались не такой легкой добычей, как чужая Барби под чужой елкой.

 На тягу Дина к азартным играм и прочей уголовщине Сэм, похоже, уже махнул рукой. Даже узнав, что Дин начал сдавать чужакам страшный секрет фамильного бизнеса за десять лет до Кэсси, почти не возмутился. Просто спросил. Идеальный солдатик, выходит, еще пацаном забил на папины запреты и вовсю раздавал хорошим людям контактный номер на случай нечистой атаки. А у Сэма, кажется, на возмущение нынче нет сил. Какой-то он хронически уставший да зевающий. Зик, что ли, несанкционированный отбор энергии ведет, во избежание очередного перегрева пациента?

Знакомиться с пропущенной частью диновой биографии Сэм с Зиком, конечно, поехали. На ферму к некоему Сонни, бывшему зэку, собирателю плохих и просто потерянных мальчиков, где надысь сломанный трактор насмерть забодал Джека, когда тот пытался водворить заигравшихся мальчишек в постели. 

Полсерии Сэм постигал, почему Джон соврал и почему Дин его не опроверг. Сэм, как раз тогда, по мнению Бобби, начавший входить в горящие дома, был отправлен под присмотр к помянутому Бобби. Ему было сказано, что Дин пропал на охоте (для 16-летнего Дина одиночные охоты были нормой?) и папа его усиленно ищет. На самом деле папа нашел старшего мгновенно. Дин, чьей постоянной заботой было спасение папиной репутации в сэмовых глазах, в подробности не вдавался. Отец был прав, а Дин сам виноват. Берешься играть – не проигрывай, берешься красть – не попадайся. Сэм хотел было попереживать за брата задним числом - не довелось: вешалками Дина в обители Сонни не били, сигаретами не прижигали. Считай, повезло.

Дину вообще везет на хороших людей, как и им – на Дина. В этом везении заслуги Джона не было. Он рассчитывал примерно наказать проштрафившегося солдата, сообщив шерифу, что вор и расхититель винчестерской собственности должен гнить в тюрьме. Возможно, Джон ждал, что Дин сбежит, не вынеся разлуки с дорогим семейством.

Возможно, Дин и сам этого ждал от себя. Должен был. Обязан. Впервые попав к Сонни, вел себя задиристо, как асоциальному элементу положено, триумфально посмеивался над копом, которому поставил фингал, - ну никакого уважения к властям, - а поняв, что Билли мстительно унес ключ от наручников, лишь хихикнул. Уже над собой.

Внимательно наблюдавшему за ним Сонни это понравилось. Он отпер наручники скрепкой и заинтересовался синяками на руках парня.  

И внимательно наблюдавшему за ним Дину расхотелось убегать. Первый его адресованный Сонни вопрос был, по сути, просьбой – поделиться уверенностью, что бежать не надо. Он ведь и правда голоден, хотя нипочем в том не сознается, а Сонни навидался таких мальчишек, живущих в кошмаре нелюбимости, изголодавшихся по душевному теплу. Его ферма – не Флагстафф, здесь пацаны работают и учатся – дисциплине, ответственности. Учатся не портить себе жизнь. В общем, скукотища, куда лучшая, чем тюрьма. Дину, как и Сонни, было с чем сравнивать.

И Дин позволил себе те каникулы. В конце концов, Джон их официально санкционировал, хоть и в иных целях.

Нынче ферма Сонни уже не та, ибо в социуме возобладали джоновы приоритеты – наказывать дешевле и проще, чем любить и учить. И мальчишек на ней мало – только те, кому некуда идти; и строгая Рут, которую пацаны кличут надзирательницей, забирает все больше власти. Она неразлучна с Библией, но дети чувствуют медь звенящую. Боялся ее гнева и Тимми, робкий очкарик, обнаруженный Дином в амбаре, где датчик ЭМП во все горло констатировал присутствие Каспера. Тимми там боролся с монстрами в компании игрушечного Бэтмена – как же без него в таком деле. Дин дружески покритиковал непрактичный плащ Брюса и научил Тимми настоящему мужскому рукопожатию – крепкому, бойцовскому, во всю ладонь, и чтоб взгляд при этом был прямой и серьезный. А Тимми рассказал, как кричал умерщвляемый трактором Джек и как при этом похолодало.

Сэм тем временем отыскал кровать, на которой когда-то спал Дин, и побеседовал с Рут, чьими молитвами, оказывается, Винты прибыли к Сонни. Она настучала Сэму на бывшего хозяина фермы, убившего жену из пустой ревности к тому самому Джеку. До самой кончины, наступившей год назад в тюрьме, Говард грозился отомстить сопернику. И вот, видимо, отомстил.

Она умерла следующей, истовая пуританка Рут, верившая в бога, призраков и правильность своих умозаключений. Нечто задушило ее - не плащом Бэтмена, а полиэтиленовой шторкой. Останки Говарда к тому времени были уже посолены и сожжены, а усталый Сэм стремился залечь в укромном местечке и спокойно сжевать прихваченный по дороге бургер. Но Дин твердо решил попотчевать брата домашними блинчиками, которыми Сонни потчевал когда-то его самого – как и всех ребят, проживших на ферме месяц. И поболтать с Робин, по-прежнему хлопотавшей в отцовском кафе.

К блинам тогда, почти 20 лет назад, прилагался очень важный разговор. Может быть, один из важнейших в жизни Дина. Хлопотами Сонни с него сняли обвинение в краже, Дин был свободен и мог отправляться восвояси – или оставаться на ферме, если хотел и сколько хотел. За этот месяц он зарекомендовал себя отлично, только тсс, родственникам не говорите, что у него и с учебой порядок, и друзей куча, и организаторские способности вдруг открылись, - это неканонично. Но Сонни беспокоили странные семейные секретики, тогда еще стойко оберегаемые Дином. Не любопытства ради, а диновой будущности для. Сонни в глаза не видал папыджона, по-прежнему пребывавшего в нетях, но уже знал: "семья" Дина того же пошиба, что и его бывшая мишпуха, из упрямой преданности которой сам он продолбал изрядный кусок жизни в колониях. Что продолбает Дин из преданности тем, кому на него плевать?

Темы счастья и выбора профессии Сонни не затрагивал. Это, знаете ли, вторично. Неизвестно, мечтал ли бывший зэк стать учителем, но по умолчанию стал им, научившись не предавать самого себя. В наставники его привел не бунт во имя хотелок, а трудный опыт верности тем, кто был ее недостоин. Он изучал жизнь и людей в жестоких университетах, он читал не сочинения мальчишек, а их самих – по глазам и делам их, и кому попало философских советов явно не раздавал.  

И Дин снова остался.

А Сонни тут же произвел его в старосты и познакомил с Робин, которая работала в отцовском кафе и мама которой учила подопечных Сонни играть на гитаре.

Теперь эта самая Робин, увы, едва узнала Дина Винчестера. У Сонни побывало столько мальчиков, знаете ли, всех не упомнишь, объяснила она с равнодушной вежливостью, которая хуже пощечины. Дину тут же расхотелось блинов, а сэмову усталость как рукой сняло – поспешая за братом с назойливыми расспросами, он только что не облизывался. Ошибся учитель литературы, желавший счастья оригинальному сочинителю: не свобода, а лишь диновы злоключения способны возвеселить душу его брата. Не, эту эмпатичную натуру никакому ангелу не одолеть.

Но момент истины еще не настал – ни в прошлом, ни в настоящем. Гибель Рут вернула Винтов на ферму, и охотники пошли разбираться: Сэм – с бумагами, Дин – с людьми. Он как раз успел отогнать от зажатого у крылечка Тимми двух лоботрясов. Вешалкой они мальца пока не били, но лиха беда начало: беззащитность таких раззадоривает. А отпор, наоборот, остужает. Ткнув в пацаньи носы ксивой и допросив парочку без особой пользы – их, оказывается, в момент смерти Рут вообще не было на ферме, - Дин посоветовал Тимми разок собраться с силами и постоять за себя. Трусишкам, обижающим слабых, этого хватит – враз отстанут.

Но Тимми еще не был готов.

На Сэма тем временем снизошло откровение. Прямо со стены "зала славы" сего полусиротского приюта, на которой запечатлены были спортивные достижения малолетних воришек, хулиганов и дебоширов всех поколений. То был диплом Дина Винчестера - чемпиона округа по рестлингу в своем весе. Этому диплому не суждено было храниться в запасниках Джона рядом с футбольным кубком Сэма, как предмету тайной отцовской гордости. Но он, вкупе с упоминанием Сонни о созданной Дином команде рестлеров и дивным прозвищем, кажется мне ключиком к пониманию серии, и не только серии. Ведь рестлинг, до этой серии упомянутый вскользь дважды с начала сезона, – очень особое искусство, не столько боевое, сколько сценическое, требующее, помимо отменных спортивных качеств, и актерского мастерства. Огромную роль в нем играет кейфеб – верность рестлера сюжету и своему образу. Боец, подобно психу, не может менять амплуа, как носки. Он отвечает за иллюзию реальности, которую воплощает на ринге, тщательно скрывая от зрителей все, что не вписывается в сценарий, - и прежде всего собственную личность. За то и любим аудиторией.

Робин – возможно, еще одна отсылка к теме. Точнее, к "Рестлеру" Даррена Аронофски. И печальная это отсылка. Главный герой – стареющий боец, известный как Рэнди "Баран" Робинсон. Его настоящее имя – Робин; оно значилось на бэйджике, когда Рэнди, пытаясь завязать с боями, устроился продавцом в магазин. Ни имя, ни жизнь вне ринга Рэнди не любил – она у него, мягко говоря, не задалась. Он любил своих зрителей и жил для них, расплачиваясь одиночеством.

Дин с настоящей жизнью ладил куда лучше Барана. Два месяца он отдыхал от пожизненного кейфеба, перейдя в режим играющего тренера по рестлингу и просто хорошего мальчишки, каковым он, несмотря ни на что, и был. Немудрено, что Сэму, одним глазком заглянувшему за пределы ринга, на котором он привык видеть брата, сделалось слегка дурно. Не то чтобы он все понял, но уловил, что Дину было тут неплохо. Он тут, вишь, даже самореализовывался.

О том, видимо, Сэм думал остаток серии, с перерывами на работу.

Потом взбесилась газонокосилка, ставшая для Дина чуть ли не символом нормального бытия. Посекла руку давешнему обидчику Тимми, когда тот попытался достать каким-то образом застрявшие в лезвиях четки покойной Рут. Тимми наблюдал инцидент из окошка, и на плече его лежала чья-то сожженная дочерна пятерня.

Народу на ферме осталось так мало, что простая дедукция указывала на малыша как причину событий. Его досье гласило, что мальчик был совершенно одинок, найден с год назад в заброшенном доме и, несмотря на робкий характер, упорно сбегал из приютов, пока его не взял к себе Сонни. Его возможная одержимость призраком Дина расстраивала: что, придется вязать пацана и сыпать ему соль в глотку, как некогда Аластару? Сэм, отправленный в амбар, нашел там вместо подозреваемого детские рисунки, излагавшие историю простую и трагическую. А Дин нашел пришедшую на гитарный урок Робин и попытался выдворить из опасного дома.

Тут-то и выяснилось, что Робин отлично помнила Дина Винчестера. И память эта доверию не способствовала.

Еще одна перпендикулярная параллель: в первой влюбленности, как и во всем прочем, Дин безнадежно проигрывает Сэму по градусу страстей. Не входили в клинч разные миры и биологические виды, никто никого не убивал и не спасал, не страдал уникальной фричностью и не гордился ею же. Два обычных человеческих подростка чинно сидели на диванчике и делились – нет, не ненавистью к постылым семьям, всего лишь мечтами и планами. Робин, наследница сразу двух семейных дел – по маминой и папиной линии, - была сыта по горло домашней едой и хотела поездить по свету вольным фотографом, попробовать, чем кормят за стенами "Кус-плейс". Дин, наездившийся и напробовавшийся, вообще-то не прочь бы стать рок-звездой. Ну или автомехаником. При папеджоне все мирные карьеры были равно фантастичными. Разбирать-собирать захворавшие авто по винтику, как паззл, - что может быть лучше? Разве только драгоценный миг, когда исправный механизм отправляется своей дорогой и механик, сделавший все, что мог, за него больше не в ответе.

А потом великий юбочник, хваставший своими донжуанскими победами чуть ли не с десяти лет, был впервые поцелован.

А потом он пообещал не уезжать, ибо кто же тогда поведет Робин на танцы?

Но уехать пришлось, и сейчас некогда было объяснять, почему, - они были заперты в доме вместе с вернувшимся Сэмом и виноватым Тимми, чья мертвая мама бушевала, конечно, по собственной воле. Она вытолкнула сына из горящей машины, она утешала его, плачущего, в том заброшенном доме, она и сейчас нападала на всех, кто, как ей казалось, обижал малыша.

Фабульная история Тимми - целый веер отсылок, внешних и внутренних, очевидных и не очень. Включая Бэтмена. Которого сжигать так же бесполезно, как и трупы. Этот борец со злом не несет в себе сверхъестественной заразы, а все, что могло сгореть, уже сгорело – в автомобилях, на потолках, в скобяных лавках и прочих погребальных кострах.

Но призраки остались. Привязанные не к предметам – к живым людям. Тут и соль в глотку не помогла бы.

Чего Сэм хотел от Тимми, призывая его сфокусироваться, - осталось неясным: мама не поверила сэмовым заверениям, что мальчика не обидят. Дин ей тоже был подозрителен – он зло озвучил кошмарную дилемму, на которую Сэм лишь осторожно намекал: убить пацана или умереть самим. Кажется, только Сонни и Робин избежали гнева призрака.

Но Дин по крайней мере мог говорить. А мамин дух – слушал.

Тимми держался молодцом, учитывая его юный возраст и пережитое им за последний год. Ему больно было прогонять маму навсегда и страшно - остаться без ее покровительства. Что может быть надежнее, чем любовь Великой Матери? Но тень былого – негодящая защита от реальности. Рано или поздно Великая станет Ужасной, в ее глазах покажется желтизна, а в ее чреве заведутся икринки монстров, - и она разрушит множество жизней, включая и жизнь того, кто должен, но не может ее контролировать.

Призракам прошлого место - в памяти и нигде больше. От избытка воли они сходят с ума. И те, кто дал им волю, тоже.

На самом деле любящие мамы хотят, чтобы их мальчики были храбрыми хозяевами своих судеб. Собрав решимость в слабенький кулачок, юный борец с монстрами повелел уйти первому в своей жизни монстру. Родному, любимому, опекающему, которому все позволял, сам того не понимая. Дин убедил Тимми, а Тимми - себя и тем самым - призрака: с ним все будет хорошо. Тогда запекшиеся корки боли и страха рассыпались, открыв его настоящую маму. Молодая, прекрасная, ошеломительно похожая на Джоанну Харвелл, она улыбнулась и развеялась, оставив сына с новыми друзьями. И треснула шоковая скорлупа, в которой испуганный мальчик провел этот год, и оглушенный осознанным наконец горем Тимми бросился на шею Дину, проведшему его непростой дорогой от первого мужского рукопожатия до первого взрослого решения: выбрать лучшее для себя, даже если это ранит любимых.

Хороши и правильны диновы советы, которым сам он упорно не следует. Работа у него такая, та самая, которая увела его от Робин, наследственная и скучная, в чем Робин сама убедилась. Похоже, ее так никто и не повел ни на танцы, ни под венец; кое-кто из мальчишек Сонни уже считал ее старухой, а она кормила их банановыми блинчиками и учила играть на гитаре, вдруг поняв, что любит свою жизнь такой, какая она есть. В шестнадцать трудно угадать, что на самом деле важно. Но кое-что она все-таки угадала. Этот полунамек и сестринский поцелуй в щеку – все, что позволила себе Робин на прощание. Сонни выразился прямее: он терпеть не мог расставаться с Дином. Второй раз уже, а все не привыкнет.

Счастливы ли они – никто из троих так друг друга и не спросил, слишком хорошо зная, что счастье и верность себе не всегда совместимы.

У Импалы Сэм приступил к интервью – у него накопилась парочка недоумений. Во-первых, как Дин открыл новый способ изгнания призраков. Что, вот так просто взять и попросить тени прошлого уйти? Но их же нельзя контролировать, они сами кого хошь проконтролируют, Сэму ли не знать. Что-то тут не так. Дин валил все на везение, дескать, авэ, Мария, но не слишком ли ему везет - то добрый дух вместо злого нарисуется, то курорт вместо тюрьмы.  Кстати, почему он тогда, в юности, не остался у Сонни? Вопрос был не праздный – Сэм попусту извел свое сочувствие, воображая, что Дин тут провел худшие дни своей жизни, а они оказались лучшими. В смысле, чемпионскими. Видимо, глядя на динов диплом, Сэм ощутил примерно то же, что и пападжон, узнав, что наказанный сын вместо драить сортиры зубной щеткой собирается на танцульки.   

Дин быстренько разъяснил, что все это было давно и неправда, что он не мог дождаться возвращения в семью, в работу, в образ. Тут он не был собой. То есть не в кейфебе.

Тогда прошлое выглянуло из окошка и показало Дину язык. Дождаться не мог, говоришь? Ну-ну. Он в тот вечер ждал совсем иного и немного нервничал, завязывая галстук, – как-никак первые в жизни школьные танцы, да еще официальное свидание, - но под окном уже стояла Импала, наверное, там же, где и сейчас, и Джон, привезший Дину его вечную работу, давил на клаксон, и Сонни, который хоть с изрядным опозданием, но научился стоять за себя, предлагал постоять и за своего старосту. Дин поглядел на фото, где он обнимал Робин, - и заплакал, не стесняясь Сонни. Поглядел на лохматого Сэма, который в глазах Дина всегда малыш, - и засмеялся сквозь слезы. Спасибо этому дому за все. Ему пора было на ринг, любимым зрителям его недоставало.

Призракам нельзя давать воли, от этого они сходят с ума. Их нужно гнать прочь сразу, ласково, но твердо. Иначе есть риск истратить жизнь на бесконечную починку одного корыта, без надежды когда-нибудь завершить ремонт и снять с себя ответственность. Но механик все еще надеется собрать паззл из ржавого хлама. А хлам то ли под влиянием Зика, то ли от запоздалого испуганного осознания, что мог бы лишиться заботы, печально благодарит.

Не за что, Сэмми. Дин уже в образе, он готов к бою, канонично туп и понятия не имеет, о чем это ты.

А Робин – что ж, Робин простила.