9.06: Болевой синдром

Если всю свою жизнь не рождаешься, значит, всю свою жизнь умираешь.

Боб Дилан.

Отличная арочная серия. Глубокая, сложная, напряженная, с целым арсеналом развешенных ружей и веером затронутых тем.

Похоже, страдание и отношение к нему входят в арку сезона вместе с любовью. От первого бегают, вторую ищут. В целом картинка все больше напоминает… муки рождения?

Путь в жизнь ведет через боль. Путь в люди пролегает через нее же. Это непременное условие и рождения, и перерождения. Не приемлющим боли остается только небытие.

Хуже всех ее переносят ангелы. Оно и понятно, не зря Сальвадор Дали считал "кошмарную травму рождения" грубым выдворением из утробного рая. Непривычные оне.

А Каську выгоняли из утробы уже не однажды. В последний раз – из бункерной.

Но Кася ничего, справляется. Нашел себе местечко в частной лавочке молодой мамы-одиночки и держится за него зубами, вкалывая ответственным за все. Товар принимает, кофе варит, технику чинит, пыль протирает, накладные подписывает, покупателей обслуживает. Заодно присматривается к повадкам людей. Как они размешивают сахар в кофе. Как "дают пять" друг дружке. Э, нет, с курьером это не проходит. Ну и ладно. Здесь он Стив, у него зубная щетка в магазинной уборной и спальный мешок в подсобке. Ангелы его не видят. Хозяйка на него не нахвалится. Он – особенный. Он – лучший. Потому что дурачок безотказный. Кто еще будет так заботиться о чужом бизнесе? К тому же ему явно некуда деваться. Отличное сочетание. Теперь Нора может спокойно опаздывать на работу, за которой есть кому присмотреть, и заняться личной жизнью, прерванной рождением дочери.

И вовек не звонил бы Стив Дину, вот ей-же-ей, но в местной газете вычитал про странные смерти. Ну и счел нужным доложить. Общался, правда, сухо, по-деловому, без всяких привет-пока и личных подробностей. Он был очень занят: у него из-за доклада этого пролился сироп. А еще, строго между нами, он, наверное, был обижен.

В бункере как раз бушевал пир интеллекта: юный пророк, оклемавшись после перепою, открыл в себе новый дар – перевода с неизвестного ему языка на неизвестный ему язык. Вдруг метиковы пометки к тексту скрижали станут понятнее, если изложить их протоэламитской клинописью. Ни одним лингвистом еще не расшифрованной, как известно и Кеву, и Сэму. Что не помешало обоим эрудитам радостно нырнуть в 24-томную энциклопедию мертвых языков, выделив и Дину томик. Кажется, их энтузиазм дополнительно подогревала вселенская тоска в диновых глазах.

Касин звонок не мог быть более кстати. Дин едва не уверовал, что бог вернулся в здание. Или по крайней мере заглянул на минуточку, чтобы вызволить своего зама из безнадежного (сразу же было понятно) "исследования". Сэм отчего-то раскудахтался, как покидаемая Пенелопа, когда Дин, впрыгнув в куртку и цапнув сумку, рванул в Айдахо. Проверять наводку, а не миловаться с Касом; уймись, Зик, тот, в кого ты верил и кого почему-то нынче боишься, не оставил адреса. Кев уличил Дина в желании улизнуть от умственного труда и остался весьма доволен своей проницательностью. Поймал. Уел.

Дело оказалось реальным, хотя тел не было. От них – костей, волос, одежды - осталась нежная розовая пыльца, которую эксперты соскребали с пола и стен. Жертв объединяла личная несчастливость, двое были замечены в попытках суицида, но шериф резонно сомневался, что они покончили с собой путем самораспыления. И снова Сэм, заслушав новости, бил копытом и рвался приехать – вдруг там поработали адепты "Туле", труды которой он конспектировал? Вдруг, того хуже, Дин опять найдет себе какого-нибудь вампира, или ангела, или экс-ангела? Дин совершенно не собирался допускать одержимого брата до Каси, которого он как раз задумчиво созерцал сквозь магазинную витрину. Убедившись, что младшие как следует подсушили себе мозги мертвыми языками, он невзначай направил их на верную дорогу – зря, что ль, энциклопедист-полиглот у них в подвале сидит. Пусть уже пользу приносит.

Так Сэм и сообщил пленнику прямым текстом: единственная причина, по которой тот еще жив, - вера Дина в полезность демонюги. Потому что Сэм в часовне хоть и видел, как ему казалось, остатки кроулевой порядочности, пришибить его не задумался бы ни на миг. О чем узник хорошо знал, эрго, на фальшивый комплимент не клюнул. Померещилось тебе, Лось. Нету в короле порядочности ни капли, вся тебе досталась.

А вот угроза сдать его крутой конкурентке сработала, но не совсем так, как надеялся Сэм. Во-первых, Фергюс возмутился. Во-вторых, задумался. Полагая, что один отвязный элемент без признаков утонченности не может причинить серьезных бед устойчивой системе, он, похоже, недооценил любовь народа к бешеным тварям. Но что нравится Сэму, то может впечатлить и демонов. В итоге величество, отклонив, разумеется, шантаж, предложило сделку: так и быть, растолкует он им их клинопись, хоть протоэламитский и не из числа его любимых языков (эх, а ведь сколько просил почитать чего-нибудь!). В обмен на один телефонный звонок.

Кевин сперва был категорически против, боясь сговора двух супостатов, вранья и прочих демонических пакостей. А когда Фергюс, доказывая свою компетентность, небрежно перевел список ингредиентов метикова заклятия - стал столь же категорически за, вплоть до того, что, трясясь от негодования, пожертвовал для сеанса адской коммуникации свою кровь, по настоянию Кроули, отвергшего сэмову сакральную жидкость. Отнюдь не лишняя предосторожность, если вспомнить, что на предыдущий вызов Аббадон явилась лично.

Ситуация вывернулась наизнанку: бывал Кевин в плену у Фергюса – нынче сам в тюремщиках у мучителя; бегал Кроули за толмачом – теперь толмач богоизбранный у позорного демона переводы выклянчивает.

Связь была неважная, да еще пришлось ждать, пока абонент соорудит и себе телефонный аппарат из первого попавшегося бедолаги. Сэм да Кев извелись совсем. Только король никуда не торопился.

Пока бункерные учились правильно обращаться с плененным, но отнюдь не сломленным динкиным Эго, сам Дин осторожно мониторил свою огуманенную сверхценность, не забывая излучать в ее сторону флюиды общего позитива. От Каса явственно разило столь же общим негативом. Обретя новый статус, новое имя и рабочий жилет под цвет очей, он встретил Дина сакраментальным вопросом: что тот здесь делает. Свое убежище Кас отстаивал ревностно: ну да, не супербункер, а чего Дин хотел – Кас и сам теперь всеголишьчеловек. Он потерял силу, благодать, все, в общем, потерял. До соображений ли престижа ему - быть бы живу. Вот он и защищает свое жилище, а оно защищает его – от сверхценных братьев. Может, не столько от ангелов, сколько от позывов и порывов самого новорожденного. Не утроба – манежик, с четким, хоть и довольно обширным списком обязанностей, с прозрачной, но неодолимой преградой. Плохо Каське, но он убеждает себя и кстати подвернувшегося Дина, что так надо, так справедливо: провалив все, за что брался в статусе ангела, теперь он способен лишь жарить тако да прибирать сортир за неряшливыми клиентами. Хоть это он может сделать правильно, чтобы не лишиться остатков собственного достоинства?

Сколько раз он пытался сигануть выше своего уровня возможностей – а теперь залег ниже этого уровня. Дину-то видно. Может, девушка его сюда примагнитила? Это было бы слишком хорошо; и Нора, по мнению Каса, хороша, но на свидание он пойдет потому лишь, что люди ходят на свидания, а Кас вознамерился во всем подражать людям. Тут Дин слегка запнулся: по совести ежели, в делах амурных он – сапожник без сапог, сам слишком часто вываливается из человеческого тренда, и тогда свиданиям автоматически приходит каюк. Но люди, конечно, да, люди ходят.

Попытка растормошить приунывшего Касю приглашением на охоту подразумевала и профит. Дину позарез требовалась консультация – ангельским духом в деле о пыльце пахло очень явственно, а его сверхценность, знал он, слишком неравнодушна, чтобы пройти мимо чужой боли, лелея свою. Вот позвонил же, дал сигнал бедствия. И очередная жертва подоспела: девочка ушла в распыл прямо возле родной школы, сообщил шериф агенту Ли Эрмею. Сегодня псевдо Дина - дань уважения реальному вояке, инструктору реальных солдат, а это обязывает. Кася упирался, но Дин браво разбил его контрдоводы в прах. У Каса нет сверхсил? У Дина их отродясь не было - чтобы спасать людей, они и не нужны. Кас не охотник? Охотниками не рождаются, не то быть бы Дину менеджером, не менее старательным, но более успешным, чем его ангел; Кас же, коли не забыл, давно зачислен в студенты, по своей инициативе, между прочим. А его "неуды" – это чтоб курсант не почил на скромных лаврах. Педагогика, понимать надоть.    

Касатик сдался, но последнее слово осталось за ним. Чаке, как укоризненно он покачал головой, когда торопыга Дин забыл про чистку сортира. Негоже людям, борясь с нечистью, забывать о нечистотах.

На месте происшествия Касу поплохело. Слишком хорошо он знал эту розовую пыль – дело "рук милосердия", как назывался особый подвид пернатиков. Небесные медбратья кого могли – лечили, безнадежных же избавляли от мук быстро и навсегда, на то у них специальный распылительный скилл имелся. И приземлившись, продолжили распылять, естественно, – согласно предназначению, не уборные же им драить. Ориентировались на боль, не отличая смертельных травм от перепадов настроения. Это рыдающая подружка убиенной школьницы знала, что реплика "хочется сдохнуть" вовсе не означает серьезных суицидальных намерений. Просто тупой бойфренд девушку опозорил, послав не СМСкой, как принято, а при всем честном народе. Вот она и расстроилась. Ненадолго. А доброжелательный парень с серьгой-крестиком, явившийся жертве в конце ее недолгой жизни, был не в курсе. Да и с чего бы земному новоселу разбираться в таких тонкостях, если даже Кас, столько лет крутившийся среди людей, лишь сейчас начал понимать, что ни черта не понимал? Было дело - он и сам, тогда еще примерный воин божий, насмотревшись боли в человеческих сердцах, хотел облегчить их участь, устроив сплошной Парадайз.

Касу было явно стыдно, но участвовать в этой охоте он отказался наотрез. Пропасть между могуществом "рук" и собственным бессилием ужасала. Может, и не только она. К новым ощущениям еще надо было привыкнуть.

Дину тоже приходилось привыкать. Он то и дело забывал, что Кас теперь уязвим, пуглив и нуждается в подвозке.  Хотя совсем не возражал, чтобы друг пожил нормальной человеческой жизнью. Если, конечно, получится. Дин его к Норе подбросил, с верной жилеткой, заменяющей ныне Касу плащ, разлучил, советами снабдил. Все это, правда, не пригодилось – как и розочка, которую Кас срезал тут же у крыльца, предварительно ознакомившись с шипами. Нора торопилась на свиданку вовсе не с ним. "Особенному" и "лучшему" предстояло присмотреть за крохой Таней, пока мама сходит в люди, с кем угодно и куда угодно, в кои-то веки надев нарядное платье.

Как говорил когда-то демон Лизы Брэйден – дети мешают жить как хочется?

Бедный Кас не сразу понял, о чем речь. Честно говоря, не всякий рожденный человеком понял бы. Хорошо хоть, он не успел вручить розу. Однако Эфраим подъехал еще до этого, чуть не  прищемив своим Фордом нос диновой детки. Позывные от Каса исходили и раньше, и тату-антирадар их не экранировал.  

Общение касатика с родней по человеческой и по ангельской линии было прекрасно. Он по-горилльи неуклюже укачивал плачущую Таню, даже песенку ей спел. Видимо, Кас продолжил знакомство с человеческой культурой, перейдя от порно и мультиков к комиксам. Про летающих героев, разумеется. Ему казалось, что он понимает младенца. Их обоих, не спросясь и ничего не объяснив, ввергли в сей мир, полный ужаса и боли, чтобы страдать и ошибаться, ничего не понимая, - как тут не орать. А Таня всего лишь температурила и жаловалась на мокрый подгузник. Кася, раньше лечивший младенцев касанием пальцев, естественно, заметался: позвонил Норе, засобирался в больницу. Дину надо было звонить, дурик.

Вторая часть его свидания была менее томной. Кас геройски прикрыл собой девочку, а прикрываться следовало ему. Благодетель Эфраим не растрогался от того, что легендарный Кастиэль запомнил его, рядовую "руку", по имени. Кас лепетал что-то про трудности понимания человечества, про то, что оно, человечество, справится и без эвтаназии, но переубедить бывшего родича, как Дин в свое время переубедил его самого, не смог. Может быть, потому, что сам этого не чувствовал, не дозрел до готовности принять боль и вину без жалоб. Эфраим же видел лишь, что легенда обратилась в ничтожество, жалкое, хнычущее, краткоживущее и все-таки цепляющееся за бессмысленное существование. Будем откровенны: в данном случае действия медбрата не были свободны от личных чувств, замаскированных под высокую идеологию. Было ли в его побуждениях больше злорадства или разочарования – трудно сказать. В это трудное для ангелов время им нужен был такой, как Кастиэль, тот, прежний, проигрывавший чаще, чем побеждавший, и все же великий даже в ошибках.

С этим, конечно, не поспоришь. Ляпы у Касеньки бывали величественные. И не он ли сам отдавал приказы "рукам милосердия", когда, одержимый всей нечистью мира, сражался со своими братьями за их же свободу? Может, потому Кас и помнил по именам всех своих поклонников, что было их немного. Альфи, Зик, Эфраим…

А теперь растерявшихся ангелов курирует Барти, подыскивающий небесным бомжам жилища. Кас же лишь оплакивает потерянную силу и неискренне пытается обнаружить плюсы в болезненном людском бытии. Зачем такому недотыкомке жить, скажите на милость? Пользы от него – ни себе, ни другим.

Конец простой – пришел тягач, то есть Дин, слетал, как водится, головой в стенку, но клинок Касу подбросил вовремя. И бессмысленное касино существование продолжилось, а полное высокого смысла эфраимово – пресеклось. Безо всяких распылителей.

Говорил же Дин, что сверхсила тут не понадобится.

Так в деле появилось наконец тело. Сосуд Эфраима числился в первой паре жертв-несчастливчиков, да, строго говоря, он и стал первой жертвой – когда откликнулся на призыв Бадди Бойла и впустил в себя пернатого Доктора Смерть. А первой его пациенткой стала жена весселя, представьте себе, атеистка. Как их вообще угораздило сойтись – Чак весть, не иначе, херувим попутал. Но семейная история вышла весьма концептуальная, даром что мелькнула на заднем фабульном плане. Верующий супруг, конечно, не желал смерти богоданной, ни-ни; всего лишь развестись хотел. Как и все истинно верующие, постигшие свое предназначение, не держат зла на атеистов, только жалеют их, сирых, за – правильно – бессмысленность их бытия. И вовсе не он безбожницу укокошил, а Эфраим, причем из наилучших побуждений: чтоб не мучилась. Одержимость же вообще ни разу не прорыв глубоко бессознательных стремлений, это враги извне принуждают нас быть нехорошими.

Ай да творцы. Совсем политкорректность потеряли.

Параллельно беседе Каса с Эфраимом велась не менее замечательная беседа Кроули с Аббадон, подтвердившая худшие королевские опасения. Представитель люциферовой военной элиты, рыцарь Ада и особа, приближенная к императору Тьмы, обнаружила мелкоуголовные наклонности: разрывала заключенные предшественником договоры, грабила бедных контрактников, забирая души раньше срока, рушила то, что строилось годами кропотливого труда, – кадровую политику и репутацию фирмы. В гневе король обозвал оппонентку гнилой чокнутой гопницей, не врубающейся в элементарные закономерности. Аббадонка диагнозу обрадовалась, сочтя его бессильной руганью побежденного, а в ценные советы, таки да, не врубилась. Она тут, понимаете, празднует кончину бюрократии и упивается тинэйджерской вольницей, а жалкий торгаш, сидящий на сворке у Винчестеров, рассказывает ей что-то о неуправляемости хаоса и пользе скучного умения мелочно учитывать детали.

Правильно, кот из дому – мыши в пляс. Эго на цепи – фамильным дьявольским деткам-хотелкам раздолье. Не навсегда, конечно, хоть они и уверены в обратном; сама логика развития выносит таким приговор, лишь озвученный Фергюсом. Чего оранжевая демоница опять-таки не поняла, и тупо переглядывавшиеся Сэм с Кевином, кажется, не поняли тоже.

В какой-то степени величеству было проще, чем Касу. Чрево бункера – не только тюрьма, но и укрывище: на сей раз Аббадонка даже по морде ему дать не смогла. Изолированность от адских эмоций сейчас очень кстати – очень уж они примитивны, эмоции эти, даже силы на них тратить жаль; королю есть о чем подумать и что ощутить и помимо вечного долга правителя перед подданными. Хотя заслуживает размышлений и этот долг, важнейшей составляющей которого, как известно, всегда было обеспечение короны наследником. История учит: бездетный король – гарантия грядущих потрясений; и вот, пожалуйста. Фергюс, правда, поминал неких верных ему персон, министров, что ли. Поживем – увидим их верность.

Как бы то ни было, от бунтов и свирепости младшеньких Эго ограждено волей Дина. Сам же Дин, удрав от псевдоинтеллектуальных потуг сложного семейства, логично оказался там, где был нужнее: его сверхценность, младенчески беззащитная и перед собственной болью, и перед чужим фанатизмом, вынужденная искать такую обыденную вещь, как смысл и радость жизни, совершенно еще в этой жизни не ориентируясь, без него точно пропала бы.

И все же касино место – не в бункере, Зик там или не Зик, а в большом мире, и не так уж плох Кас, если после всего продолжает переживать не за себя – за ангелов, которым, Эфраим подтвердил, несладко. Как бы их отправить домой, на небо, волнуется он. "Их" – не "нас". И за людей, убиваемых этими ангелами потому лишь, что ангелы людей не понимают, он тоже переживает. И за чужих плачущих детей. И даже за свидание Норы, которое он сорвал своим паническим звонком.   

Нора, правда, не огорчилась – все равно свидание вышло отвратное (почему я не удивлена?). Она углядела в наивном Стиве важное: как раз паникерство, точнее, то, что он принимает все близко к сердцу и реагирует бурно и искренне, делает его "особенным". И заодно, видимо, исключает возможность окончательного уподобления известному герою. Если подумать: сколько бы Кас ни аватарил Сэма, до каких бы высот гордыни, самоупоения и презрения к малым сим ни взлетал, одного лишь не проявлял – равнодушия к долбанному миру. Вечно он норовил принести массам что-нибудь хорошее и правильное – ну или то, что виделось ему таковым. Потому, наверное и не засиживался он на тех вершинах, и уж рухнув на грешную землю, болел содеянным всерьез. Ибо характерно и имманентно, а не по оказии да в порядке отмаза-обоснуя.

Все это, конечно, отнюдь не гарантирует экс-пернатика от очередного залета куда не надо. И, пожалуй, даже предполагает бесконечность таких залетов. Но Дин все-таки имеет законное право гордиться Касом. Ему ли не знать, какая непростая это задачка – жить нормальной человеческой жизнью, будучи неравнодушным.

Известие, которое верный договорным обязательствам Фергюс вычитал в клинописных примечаниях Метатрона, Дин так и не озвучил. Хотя о доведении его до касиного сведения почему-то хлопотал Сэм. Или не Сэм – сидел он при том разговоре затылком к зрителю. Известие огорчительное: античердачное заклятие было спроворено на славу, то есть необратимо. Зря Дин мечтал зашвырнуть всех слишком высокоморальных гостей на антресоль и забыть до очередной аварии. Слишком просто хотел отделаться, товарищ демиург. Куда теперь девать эту беспокойную ораву – вопрос. Новый чердак, что ли, строить. В любом случае Кас с его бесценным легендарным опытом еще пригодится, хоть и велел ему Дин ангелами  не заморачиваться. Легко сказать: какие ни есть, а все ж родня. Притом Кас лично добыл Метику для заклятия сердце нефилим и лук херувима, а благодать и вовсе свою, можно сказать, подарил. То-то он с такой тоской на небо смотрит, зажигая в норином магазинчике надпись: "Открыто".

Последний же и самый дивный сюрприз поступил от Фергюса: Сэм случайно подглядел, как тот ширялся остатками кевиновой крови, и удивился очень. Сам он когда-то плотно сидел на крови демонов, но чтоб демон кайфовал от человеческой – это совсем уж странный сюжет-перевертыш. Или сам демон – странный. А Сэм-то воображал, что тогда, в часовне, измучил гада своими инъекциями. А ему, смотри-ка, понравилось. Однако сэмовой кровью тот, похоже, сыт по уши. Теперь он принял эритроциты Кевина, не очищенные исповедью. Что за эксперимент на себе затеял король? Расширение сознания за счет сырой человечности? Интроекция чужого бессознательного для высвобождения своего? Благо, Кроули непереносимостью боли не страдает. Некоторые называют это мазохизмом.

Больно всему универсуму: его несущие элементы не просто сдернуты со своих мест – они трансформируются.