9.04: Из переплета в переплет

Когда пропадет божество, на его место приходит зло, которое со временем множится. 

Поэтому всякое зло в этом мире – признак отсутствия божества.

(Грегори Магвайр.

"Ведьма: Жизнь и времена Западной колдуньи из страны Оз")

Как всегда, ближе к четвертьсезону – время поразмяться. А если Винты никуда не хотят идти, то и не надо: старинная народная суперзабава – интертекст – найдет их сама.

Сегодня в меню сказкотерапия. Пиршество Царя Архетипа.

Не бойся, Сэм: на сей раз – не про поросят.

Ну-ка, ну-ка, в какие глубины тянется путеводный кабель от настольной электрокарты? Что за плод спит в серой паутине забытого детства? Чем замечательны эти красные туфельки, припрятанные прежними хозяевами в Бэт-гараже? Кому достанется волшебный ключ, отпирающий (создающий?) волшебную страну за каждой дверью? Кто победит безобразное, безъязыкое, безусловное зло с изумрудным взглядом? Кстати, господа герои, что это у вас с глазами?

Переплетено туго, расплетать интересно.

Только-только Дин зачистил дом, готовясь учинить окрепшему пациенту индивидуальную терапию. Выставил младших на вольный дух, прописав нервному Китниссу Соло надежный, как сейф, отель с порнушкой для тела и Кенни Роджерсом для души, выдраил кухню, запасся пивом и первым сезоном "Игры престолов". Ангела с демоном, конечно, не выставишь, но те тихо сидели по чуланам. Сэм тщательно избегал дискуссий с королем и генерировал идеи дистанционного вспоможения глупому другу Касу, внезапно сбежавшему в опасный большой мир. Ну конечно, наладить слежку за ангельскими скоплениями он придумал сам; Дин видит тут кого-то еще? – иронично осведомлялся Сэм в ответ на братнее сомнение.

Уй, Сэм, ты даже не представляешь, что Дин видит. И если изгнание Каса из бункерного Эдема понадобилось, чтобы создать предлог для внушения тебе такой хорошей идеи… Она и вправду хорошая, но отнестись к ней следует со всем вниманием.

Ну и побочный эффект не замедлил.

Вскрыл Дин, как консервную банку, древний суперкомпьютер Книжников в подвале, заодно опрокинул бутыль с вязкой серой мутью, коя тут же обрюхатила подвальную стену паутинным вздутием, – и понеслось.

Бункер подвергся массированной интервенции бессознательного – в него прорвались одновременно неотработанная часть былого, "младший" сверхъестественный жанр и феминность в ассортименте. На трех с половиной мужиков обрушились сразу три дамы. Это, прямо скажем, намекает: территория, именуемая "дом", должна быть одухотворена женственностью, а в бункере она пока представлена фотокарточкой Мэри да стопкой жанровых винтажных журналов, дарующих, ввиду своей безнадежной отсталости, скорее эстетическое, нежели эротическое удовольствие.

Нынче в той или иной степени одухотворились все. Кроме Зика, который копит силы на скорейшее отбытие из Сэма. Чего желает Дин, да и сам Зик, ежели не врет. Может, ему, как левиафану, обрыдло в этом костюме. Или у него дельце снаружи, а к Сэму он относится, как сам Сэм – к бункеру: работает он тут, не более.

Для Фергюса визит дамы был приятной неожиданностью: измученному бездельем узнику и случайно забежавшая в камеру крыса - развлечение. Абсолютно безопасное, ибо внутрь магического круга бессмысленная довербальная злоба низшего порядка вступить, конечно, не могла. Но получить с нее свой маленький профит король не преминул. Поговорить толком не удалось – гостья была безгласна, как Сэм, что не помешало величеству узнать ее с полувзгляда, - зато он добыл крохотное информационное преимущество и выторговал за него временное послабление для своего заслуженного костюма, которому пулей больше, пулей меньше – давно без разницы.

И коварно отправил колдунью разорять драгоценную динкину кухню. Вполне перпендикулярный ответ на свинское отношение тюремщика.

Фергюс, как всегда, дивно точен в культурологических аллюзиях, но вы уж договаривайте, ваше величество: если Страшила верит в собственную безмозглость, а Дровосек – в то, что растерял свои живые части из-за вражьих происков, то кто же у нас, интересно, якобы трусливый царь зверей?

Однако помог, чертяка, реально. Единственный, способный выудить нужную информацию даже из безъязыкой ведьмы и даже будучи связан. Только лаской, как говорил один профессор. Да постыдится впредь всяк утверждать, что король добывает сведения исключительно пытками.

У Сэма наметилось взаимопонимание с Дороти. Даже с намеком на взаимоотождествление.  

 Пожилая канзасская девчонка обожает приключения, за неимением иных обожаемых объектов. Она и на свет-то появилась, чтобы идти бесконечной сказочной дорогой, пробуждая в каждом читателе любопытство, отвагу, верность, самоотверженность и иные похвальные черты Вечного Ребенка, которому дом не полагается. Просто не вписывается в сюжет, воплощая, конечно, безопасность, но и скуку, тогда как захватывающее геройское бытие, несомненно, проистекает исключительно снаружи, буквально сразу за порогом.

(Некоторые взрослые, не будем тыкать пальцем, оное бытие никак из дому вымести не могут, чтоб творчески поскучать да в бытовухе погрязнуть: они его в дверь – оно в окно.)

А кровавые реалистические подробности папа Баум подредактировал до детского рейтинга. Ох уж этот папа-трудоголик и его коллеги, сплошь снобы да сексисты, это они в ответе за совсем не девчачий, независимый и грубоватый характер детища. Еще один отец-творец, который родил и бросил создание безо всякого внимания к его, создания, нуждам… Впрочем, боевая девушка не закоснела в своих предубеждениях, у нее есть кое-какие претензии, но нет ненависти. Она любит свою страну и свою подвижническую участь в ней и спокойно принимает тот факт, что за "избранное дитя", способное уничтожить злую колдунью, ее приняли ошибочно. А цена, уплаченная ее спутниками за эту ошибку, ее искренне печалит. Их, незащищенных, заколдовали.

О сказочной заколдованности и борьбе с нею – отдельная психоаналитическая песня.

Теперь же Дороти смущена и рада своей неожиданной популярности у нескольких поколений детей. И, возможно, отныне ей есть что любить кроме вечной дороги.

Сэм ее понимает – местами. Его тяга к квестам припадкообразна, до очередного упса, а с домами ему просто как-то не везет: куда б он ни пришел – нигде нет должного уюта. На деле скорее домам не везет с Сэмом, но чего и ждать от человека, ищущего не нормальности, а безопасности. Работать тут удобно, ощущение семьи-друзей в наличии, чего еще? Не плакаты же с котегами на стенки клеить. Других способов одомашнивать свои пристанища Сэм, кажется, не знает, да и не стремится: не сегодня-завтра дорога опять позовет.

Именно эту патологию Дин наметил для терапии, очень уж она его огорчала и напрягала.

Сложные чувства к отцам-творцам Сэму тоже не чужды, а как же. Но, поразмыслив, Сэм постановил: он сам пишет свою жизнь. Своим, так сказать, умом. И даже если Трейси не так уж неправа, в его нынешнем благостном состоянии это все детали. Стране Оз просто больше повезло с редактором, чем ему. Папа Шорли, в отличие от папы Баума, подвигов своего создания не стеснялся и не считал нужным их ретушировать. Однако – коль скоро про него писана книжная серия, значит, и он не лыком шит, и у него фанаты есть. С которыми, правда, еще сложнее, чем с автором. Эк заметался герой под удивленным взглядом Чарли и уничтожающим – Дина, услыхав ник экс-супруги. Да уж, Сэмми, умеешь ты возбуждать своих поклонниц на подвиги.

(Выходит, Бекки славный 4-й сезон публике представила? До 5-го дело не дошло, не то Чарли бы ее знала.)

Но к черту подробности, и только не надо спойлеров. Ни о Джофри, ни о Дровосеке. Они испортят Сэму удовольствие от чтения толстой книги без картинок.

Давно мои чувства к дитю не были так близки к жалости. Совсем блаженненький нынче наш Железный, протез в котором хочет быть полезным. Уже и анима его, подзастрявшая в трудном детстве, высвободилась, и контакт с нею состоялся, - да все мимо, мимо. Авторство единственной строки, вписанной им в сегодняшнюю историю, - и то под сомнением.

Остальной сумасшедший текст творился всеми понемногу, но, конечно, рулили девчонки. Дороти приволокла из мира Баума в мир Эдлунда зло, от которого сама защищена не поцелуем - статусом. Хоть растворись она в нем, никакого ущерба персонажу не будет. Страшила, Дровосек и Тотошка нашлись на месте – спустя десятилетия после того, как Дороти вошла в недавно построенный точно в центре тогдашних Соединенных Штатов бункер Книжников и поставила задачу его первым дежурным. Ее история, исправленная и дополненная, вплетясь в СПН, образовала особый континуум между временами и текстами и зацепила "четвертую стену", откуда и вывалился ненавязчивый намек.

Точнее, целый мешок намеков.

А душа эпизода, понятно, Чарли; излишне говорить, кто ее партнер на этой вечеринке.

Дин решил, что знатная хакерша разбирается не только в новейшем софте, но и в музейном железе, - и она разобралась. Рыжая в густом переплете реальностей – как дома. Она распутывает их так же легко, как и потроха древнего компьютера на магической энергии, выкачивает из него оккультную инфу с помощью новейшего ПО, уравновешивает и сплетает в макраме чудовищную эклектику бытия так же естественно, как свои многочисленные интересы и хобби. Она сливает компромат на преступных боссов мира сего и отменно умеет щелкать каблучками по башке сказочной злобы, воплощая свое заветное желание о спасении миров. Она становится подружкой книжной героини и несколькими словами переворачивает взгляды Дороти на Книжников – только благодаря ей многолетние труды Хэггерти по изведению примитивного зла из детской рассказки не пропали даром. Она чутко вслушивается в нервные интонации Винтиков, обследует их спальни и помогает Дороти обнаружить для них, непутевых, их же гараж, забитый классическими байками и авто. Она апгрейдит пули фейной магией и мечтает апргейдить мир настоящим волшебством. Она борется за справедливость во всех реальностях, отчего теряет работу и жизнь, а воскреснув – держит в себе ужасные подозрения о своем перерождении до победы, и лишь улучив спокойный момент, тихонько выясняет, придется ли ей теперь, как истинной зомби, есть мозги.

Дин глядит на рыжую аниму то укоризненно, то виновато, обмирая от ее хрупкости и бесшабашности и отчаянно желая спрятать ее куда-нибудь поглубже, хотя бы на время боевых действий. Но фиг же она согласится, когда вокруг бушует чаемый волшебный квест, в котором враг, ключ, опасность и спасение мира – все как положено. Ролевик в Чарли уважает внутренние законы каждого мира, а искра в ней подчиняет их все высшему, универсальному закону человечности. Сестренка, которой у Дина никогда, как он думал, не было, о которой он только грезил, нарекая ее Джоанной, - но сёстры не возникают из ниоткуда; собственная часть Дина, давно уже осознанная, освобожденная из-под гнета архетипов отцовского поколения, - может ли она снова отсиживаться в убежищах, когда ее универсуму грозят сшибающиеся течения разноплановой психической реальности, которые только она и способна гармонизировать?

Анима, принимаемая такой, какова она есть, не может ошибиться, навредить, обмануть. Поэтому Эго связано и в подвале, а она – свободна, в том числе от непроходимого квеста собственной мифической вины, и всюду сует свой деликатный, умный нос.

А если ни средств для спасения, ни даже времени на их придумывание не остается, - анима предстает в своем высшем символическом проявлении: в полете, между небом и землей, сказкой и былью, добром и злом, точно перехватывая гибельную молнию. И дальше уж задача Дина – вернуть ее к жизни. Потому что без нее – никак.

Конечно, это было в полной его власти, но Дин так перепугался, что всю конспирацию похерил.

Зик (коему в проекции Оз соответствует, видимо, шелковый мешочек в форме сердца, вложенный в Железного Дровосека) выглядел весьма глупо, многословно обосновывая энергетическую нерентабельность воскрешения Чарли. Интересно, он в самом деле не знал, что ставить Дина перед выбором: спасение друга или убийство врага – бессмысленно, или толсто троллил?

Сэм, разумеется, услышал имя своего внутреннего сожителя.  Что-что, а слух у него, болезного, в порядке. И надо было видеть, как Дин, с грехом пополам отбрехавшись, обронил на миг масочку ворчливого простака, чтобы молча ругнуть себя, танцора над пропастью с плохо сбалансированным грузом, за очередной неверный шаг.

 К финалу, впрочем, и он, и Сэм прибыли бодрячком. Ну, покаталась злая тетка на зеленоглазых такси (и куда только Изя смотрел? Ах да, он отдыхал после воскресительного усилия), на то она и зло, заполняющее, согласно природным законам, любую емкость, свободную от божества aka любви. Дык анимы, своя и пришлая, признанная и непризнанная, без братьев управились. Предварительно с ними справившись. И отлично сработались, в отличие от Винтов, чей равноэпичный тугезер только и расцветает в условиях синхронной одержимости какой-нибудь бякой злокозненной да кровожадной. Это, впрочем, не новость: у них общий интерес давно один, как перст, и тот, мягко говоря, не созидательный.  

Ну и пригласила Дороти новую подружку, "избранное дитя", к себе, в очищенную от зла сказку. У нее-то компания распалась, Тотошка и тот потерялся. Кто поможет его найти, если не Рыжий гений?

Дин приглашение горячо поддержал. Там вам не подвал, там такие приключения, такие опасности – уу! А главное, всегда с хорошим финалом.

Сестрица-искорка для порядку спросила, как парни без нее обойдутся, но сбывшаяся – буквально – сказка, конечно, уже захватила только что инициированную охотницу (весьма своеобразная трактовка символизма смерти-воскрешения, к слову сказать). И снова сделавший все правильно Дин даже улыбнуться толком не мог на прощание. Хоть и привык уже эвакуировать феминный элемент со своих взрывоопасных вечеринок. Плохо фемины в них выживают. И не только они: поглядите на пустую железную голову, оставшуюся от Дровосека.

Ясно, мир детских фантазий из подвалов никуда не делся. Ну и что, что ключ, в числе прочих артефактов и талмудов хранившийся у Дина, унесла Дороти. Ей нужнее. Зато Дину теперь, пожалуй, не придется выменивать малышку на мотоцикл у первого встречного, ежели что. А пока они рядышком стоят – детке тоже дом нужен, даром что она сама долго им была.

Для Чарли же, при всей ее любви к квестам, рай – там, где дом, и семья, и, конечно, любимый динкин праздник. Это даже Сэм понимает.

Или не Сэм? Дин глянул на него испытующе: того ли, кого надо, он убедил? С нынешней сэмкиной двусоставностью ни в чем нельзя быть уверенным.

Спасение двух миров одним махом состоялось пока более в тренировочно-игровом режиме, хотя и с весьма серьезными вызовами. Вот и старые знакомцы AC/DC вроде намекают, что встреча с повзрослевшим детством прошла успешно и повлекла некий внутренний консенсус – мол, "We ain't no legends, ain't no cause, we're just living for today".

С другой стороны, когда голоса этих австралийцев предвещали что-то хорошее?

Детство, живущее одним днем, ушло и дверь за собой закрыло. Оно будет наведываться, но теперь и for tomorrow не мешало бы подумать.