7.21: Из жизни трутней

Невежество в пчеловодстве - это демоническая сила.

(С. И. Камаев)

На что только не идут разумные существа ради заветной цели.

Многочисленные грамоты и почетные дипломы бесстрастно взирали со стен, как их владелец,  Кевин Тран, симпатичный раскосый подросток, старательно пиликает на виолончели. Он был очень дисциплинированным студентом с прекрасно организованным режимом жизни. Еще бы: углубленная программа обучения расхлябанности не терпела. Хоть Принстонский университет и снизил проходной балл в будущем году, у Кевина было полно слабых мест. Он терпеть не мог теорию вероятностей и статистику, а с сочинением дела и вовсе были швах. То ли не давалось ему вербальное самовыражение, то ли выражать было нечего, но со Словом не ладилось даже больше, чем со статистикой.

Пышка Джинни не обижалась, если приятель не сразу брал трубку. Значит, занимается. Отпиликает урок – и схватится за телефон, ведь у него будет целых четырнадцать минут до следующего занятия – ненавистной математики. Подружка не теряла надежды, что Кевин когда-нибудь поймет: со временем и баллы, и сам колледж потеряют значение.

С ума сошла, слабым голосом ответствовал тот.

Винты же, не имея терпения отъехать от врага, как намеревались, на тысячу миль, нашли в Южном Чикаго очередное ободранное укрывище с жалкими остатками мебели и принялись потрошить добычу. Дин стукнул по глиняной глыбе разок – и эхом откликнулся гром с ясного неба.  Стукнул еще – громыхнуло поближе, угрожающе сверкнула молния, будто кто-то отчетливо предостерег: стой! Не надо!

Нимало не удивившись обращению стихий, Дин все же спросил Сэма о его впечатлении. Тот, поколебавшись, подтвердил братний транскрипт. Дин чуток поразмыслил – и безо всякого респекта к гласу свыше расколотил трофей в пыль, как бы Дика Романа в гроб забивал.

Когда он вынул из глиняного крошева плоский булыжник, испещренный непонятными значками, небо будто взорвалось. За полтысячи миль от них, в Нейборе, штат Мичиган, Кевин, потягивавший "энергетик" перед схваткой с теорией вероятностей, опасливо поглядел на внезапную грозу – и тут же был вздернут молниями в воздух, а потом брошен на усыпанный битым стеклом пол. Под веками его змеился огонь и бежали странные письмена.

В ту же минуту в соседней Индиане проснулся Кастиэль и с интересом поглядел на бессменно бодрствовавшую при нем медсестру Мэг Мастерс, освещенную вспышками молний.

Северо-западнее, в Миннесоте, экс-взрывник Эдгар, даже в эту ненастную ночь корпевший над чертежами мясокомбината,  взглянул на зазвонивший телефон, меланхолично вопросил, кому охота назвать себя Диком, и верноподданно принял некий приказ.

Ушибленный молнией отличник учебы спал так крепко, что проспал и будильник, и свой тест, и восстал ото сна лишь под журчание автоответчика. Мать Кевина, уверенная, что сын в данный момент сдает экзамен, щебетала о его трудах и успехах и своем завтрашнем возвращении с семинара. Тран подскочил, заметался, но, вновь ошпаренный молнией уже изнутри, застыл.

И очнулся вторично уже ночью, за рулем маминого авто, не понимая, зачем его взял и куда едет, и вполне разделяя панику позвонившей подружки. Может, у него был приступ? Переучился?

Ответ вновь пришел из его собственных глубин, где поселились молнии и видения загадочных письмен. Он избран. Он должен продолжать свою миссию. Ему не велено останавливаться.

Джинни совсем испугалась: кем не велено? его похитили?! – но Кевину было недосуг отвечать. Он боялся пропустить незаметный поворот.

Дин тоже спал на полу, бросив на холодный камень тощую походную скатку. Правда, разбудил его голос не мамы, а диктора с онлайн-радио, включенного Сэмом в качестве ненавязчивого намека. Дин ополоснул лицо над раздолбанным умывальником, окликнул Бобби, но у того после эпохальной битвы с Диком не то батарейки сели, не то стыдоба взыграла – старик не объявился, лишь кружку шевельнул.

Прослушав сказ о грозовом фронте, накрывшем великую нацию вопреки всем законам науки метеорологии, громовержец полюбопытствовал, что еще они натворили. Оказалось, вылущив табличку из глиняного кокона, они помогли одномоментно разродиться всем дамам на сносях в радиусе сотни миль.

Итак, суммировал Дин, ради этой штуки, ведающей грозами и родовспоможением, большой папочкин проглот вылез на землю, подмял какого-то… Дика, поставил на уши все историко-археологические департаменты, проплатил профильным факультетам по всему миру, скупил кучу земли. Почему? Ничего подобного этим значкам Сэм не нашел ни в своей памяти, ни в книгах, ни в Интернете. Братьям следовало укрыться в домике Руфуса и продолжить исследование. Только, чур, теперь за продуктами станет ходить наученный опытом Дин.

Весть из дома скорби скорректировала их планы: сообщив о касовом пробуждении все в тот же грозово-родовой час, Мэг предложила лично взглянуть, насколько этот Кас отличается от себя-прежнего.

Безрадостно Дин топал знакомым больничным коридором, не уверенный в своем желании видеть то, что осталось от друга Каса. На хорошее он не надеялся: память о содеянном плюс отобранный у Сэма дьявол – не лучшее лекарство от душевных расстройств. Сэм огорченно поджимал губы, но не спорил. Мэг отбила поздних визитеров у строгого санитара и предъявила своего болезного ангела.

Ангел в боевом плаще, накинутом поверх больничной пижамы, приветствовал гостей так осмысленно, что парни заулыбались. И тут же предложил Дину дернуть его за палец, отчего тот мгновенно струхнул, но, сохраняя посильно беззаботную мину, выполнил просьбу. Палата погрузилась во мрак, со звоном посыпались лопнувшие лампочки, а Кас хохотнул счастливым смехом дебила.

Пока Мэг споро меняла лампочки, опытный Сэм приступил к опросу пациента. Заслушав рассказ о прогулках с пчелой и  прозрении совершенного плана в цветочных дорожках, он заподозрил действие торазина. Уж больно Кас смахивал на обкуренного хиппи. На Мэг, вносившую уточнения в историю болезни, он взирал с умилением и влюбленностью – истинное лицо возлюбленной его ничуть не отвращало. В его глазах она была колючей и прекрасной, как терновый венец. Демоница, особа более практичная, нежели поэтичная, мило огрызалась.

Ангел и демон, пациент и врач – Касенька ухитрился впутаться сразу в две заезженные романтические фабулы.  

Табличкой ангел осчастливился не хуже, чем торазином, - теперь-то он понял, что за звук разбудил его прошлой ночью, и полез обниматься с любимыми, уникальными Винчестерами, единственными, кто только и мог добыть Слово божье из недр земных.

Братья-воришки стойко снесли обнимашки и о касовой ошибке смолчали – с него сталось бы и Дика Романа возлюбить. Дин хмуро всматривался в пациента, невпопад, но радостно отвечавшего на расспросы Сэма. Знает ли Кас, что это за штуковина? Кас знает, что на кошачьем пенисе есть шипы; наверное, мнение самок при разработке не учитывалось. А что до штуковины – почерк-то на ней знакомый: Метатрон это, писец божий.

Сэм позорно спутал крылатого секретаря господня с трансформером – понадобилось двукратное указание Дина на разницу имен и вразумление Каса, чтобы мозг семьи наконец умерил свое удивление. Содержание же опуса ангел братьям сообщить не мог, ибо не для ангелов сие писано.

Тут случился небольшой казус. Мэг, решив, что придуркам, Метатрона от Мегатрона не отличающим, Слово божье ни к чему, потянулась к табличке в руках Каса. Дин категорически воспротивился. Чертовка возмутилась. Хворый ангел, с некоторых пор не любя конфликтов, опечалился и исчез - только камешек об пол брякнулся, развалившись на британский флаг.

Дин удержался от веерного плевания огнем, хоть и хотелось, и отправился за Касом, попросив Сэма оказать любезность и прибрать раскоканное Слово божье, - нечего ему тут валяться.

Оставшись наедине с бывшим сосудом, демоница тонко намекнула, что имеет право знать текущие траблы команды. Сэм стоически отмалчивался. Не ему она была родной матерью во дни болезни, не ему. Мэг в ноги падать не стала – раз так, она забирает своего ангела, и адью.

Ошалевший Сэм поскакал за черноглазой: то есть как это – она забирает? Винтам он тоже нужен. И тоже должен. И вообще, на фига ей поломанный ангел?

Умел Сэмми быть последовательным в аргументации.

Мэг доходчиво пояснила, что не в ее положении перебирать харчами – ангелы разной степени испорченности и прочие союзнички вокруг стаями не вились. А чье общество предпочтет сам Кас, будучи поставлен перед выбором, - уж кому, как не Сэму, понимать. Сам навыбирал когда-то и помнит, что из этого вышло, ежели, конечно, не забыл.

И у одра болезного не он сидел, не он. Не его прекрасным тернием величает крылатик.

Когда из пустой палаты зашуршало, спорщики дружно понеслись туда. А затем – на поиски пропавшей сумки с обломками Слова. Воришка далеко убежать не успел, но от Сэма уворачивался довольно лихо, петляя, как заяц, пока Мэг не опрокинула его на траву.

И тут же выяснилось, что студент продвинутого курса Кевин Тран физически не в силах выпустить из рук сумку Сэма. Хоть и не знает, почему. И даже не знает, что в ней лежит. Только и ощущает необходимость беречь это как зеницу ока.

Стали разбираться. По велению Сэма Кевин достал обломки разбитого ангелом Слова божия, сложил их – и оно чудесным образом обрело первозданную целостность. Смысл таинственных значков подростку был тоже каким-то образом понятен, хоть всматриваться в письмо было больно – фокус расплывался, будто он глядел через чужие очки. Реальность же поминаемых в послании левиафанов, подтвержденная Сэмом, парня пугала.

Но это были еще цветочки. Потом он узрел непроизвольно налившиеся чернотой глаза Мэг – и заорал.

А потом явились ангелы, ужасно недовольные тем, что шлюха-демон и Винчестер снова ошиваются рядом с пророком. Коим, методом исключения, оказался Кевин Тран собственной персоной.

У Дина в это время шли терки с его братом-ангелом, переметнувшимся – ах, как это не ново – к чужому демону. Отыскав пернатика в игровой комнате, как и указала Мэг, Дин прежде всего спросил, почто тот Слово божье сломал. Кас ответил ему безмятежным голубым взглядом, способным устыдить и бесчувственный камень, вздумай тот пристать к блаженненькому. Дин был не каменный и трепетно воспринимал чужую боль. Эта, внутриклеточная, была ему вдвойне чужой и оттого вдвойне болела. Взятая из сэмовой головы, теперь она испортила и каськину. Брат, когда был тяжел Глютиком, тоже чувствовал себя все искупившим и счастливо предвкушал, что лучшее, конечно, впереди.

Кас светло улыбался в ответ: Дину не понять, сколь многое он взял в голову, и Дин, конечно, хотел бы другого ответа. На самом деле Дин хотел, чтобы ангел застегнулся и прибрал левиафанью грязь. Если он еще помнит, что натворил.

Кас молча поднял, как щит, коробку с настольной игрой в "сладкую месть", как гласила надпись. Игра называлась: "Сожалею!"

Ангел готов был уступить человеку первый ход.

То ли Дину не везло, то ли он плохо знал эту игру. Или просто не мог сосредоточиться, раздраженно переставляя фишки под светскую болтовню Каса, предававшегося дарвинистским воспоминаниям о выборе обезьяны – как он сам голосовал за неандертальцев, слагавших чудесную, созвучную музыке сфер поэзию, но победил вид хомо сапиенс сапиенс, чьи представители съели яблоко и изобрели штаны. 

Дин думал о том, жив ли еще Метатрон и как его найти. Кас заботливо следил, чтобы партнер, сделав неудачный ход, не забыл вернуться к началу игры. Дин надеялся, что с помощью Метатрона можно будет избежать многих бедствий. Кас развивал теорию "универсума сожалений", планово продуцирующего конфликты, - универсума-игры: один партнер процветает за счет невезения другого. Ангел нынче не любит конфликтов, но раз таковы правила… не Кас их сочинил.

Закипая, Дин напомнил пернатику о правилах, вписанных им в бытность богом. Ангел не спорил, он жаждал продолжить игру, которая ему так славно удавалась. Когда фишки полетели на пол, он насупился, как обиженный ребенок, понимающий, что папа на него сердится, но не в силах понять, за что. Забыть игру? Как можно! Он же сожалеет!

Нет, с горечью понял Дин, - всего лишь играет в "Сожалею".

Настоящая вина оказалась ему не по силам.

Кас чуть нахмурился и, преклонив колена, стал собирать рассыпанные фишки. Насторожил уши. Засиял.

С Сэмом разговаривают ангелы!

Хотя разговором это можно было назвать только с большой натяжкой. Белокурая бестия объявила обалдевшему пророку, что ему пора, и велела напарнику убить демоницу с любовником. Мэг внезапно залопотала нечто протестное, будто убоявшись, что сплетня дойдет до Каса, и ловко отразила ангельский файербол ангельским же клинком.

А потом общее внимание захватил возникший на сцене Кас, который скромно лучился и только что не раскланивался в ответ на удивление родичей: да, он жив, вот так вышло. Инайа приветствовал бывшего соратника радостно, Эстер же явно имела на него большой и острый зуб. Он испепелил тысячи небесных жителей, толкнул странные, пугающие речи и исчез – что, дьявол его забери, это было?

Кас притушил сияние и включил сожаление: Эстер хочет ответов? Их есть у него. Он многому может научить уцелевших. И многим порадовать. Например, пусть Эстер дернет его за палец, а Мэг найдет еще лампочек, они их взорвут и будут много смеяться…

С чувством юмора у Каси всегда было напряженно.

Засим вся троица крылатиков растворилась в сиянии волею Дина, успевшего намалевать изгоняющий символ. И тогда завопил бурно дышавший Кевин, желая наконец знать, что происходит. Дин сурово уставился на незнакомца: это еще что? Кевин Тран, студент продвинутого курса, не без запинок отрапортовал Сэм.

Кевину пришлось углубляться в такие сферы, о коих он и не помышлял. Левиафаны, ангелы с крыльями… Ну или без крыльев, как уверили его Винты, и даже без причиндал для продолжения рода… Главное – что они имели в виду, называя его пророком?

Дин глянул на парня с сочувствием. Мэг внесла свой конструктив, предложив джентльменам убраться из психушки. Дин был не в восторге от того, что чертовку придется везти в укрывище Руфуса, но и он устал от бесплодных конфликтов. А юный пророк действительно нуждался в тишине и покое, чтобы прочесть куриные письмена божьи, в которых таился рецепт элиминации Дика, или, как изящно выразился Кевин, инструкция по действиям в экстремальной ситуации.

Ехали нескучно. На заправке Мэг обменялась взглядами – и не только – с парой одержимых дальнобойщиков, а Сэм узрел в телевизоре бритого федерала Коллинза, искавшего похитителей продвинутого студента. Жертва киднеппинга сладко дрыхла в обнимку с табличкой, а проснувшись, запричитала о своей жизни, девушке, будущем и маминой машине, брошенной у психушки. Кас прозвонился возлюбленной чертовке из Перта. Австралия? – удивился Дин, схлопотав странный взгляд брата.

 Диновыми трудами Каса занесло не просто в Австралию, но прямиком на собачьи бега, где обозленные искусственностью зайца борзые, видимо, приняли пернатика за более вкусный приз. Тернистый и прекрасный демон быстро сообщил Касу, какой верстовой столб на какой американской дороге они проехали, и псевдозаяц тут же возник на заднем сиденье меж Мэг и подскочившим Кевином. Нажал пальцем на кончик студенческого носа, заботливо спросил подругу о ее ранах – та сердито заткнула пернатого, - и поведал Дину и компании об Эстер, судя по всему, взявшей власть в бывшем касином гарнизоне, во времена оны наблюдавшим за земной жизнью. Между прочим, тоска зеленая, а не служба – век за веком войны да секс, ничего нового. Так Кас был там когда-то капитаном – самому странно вспоминать.

Винтов больше интересовало, какого черта остатки гарнизона вздумали за ними гоняться, но об этом пернатика пришлось спросить четырежды. Сперва он предавался военным мемуарам, потом озабоченно размышлял о недавних знакомцах – беговых борзых, чьи мысли бегали по тому же овалу, что и сами псы; потом удивленно спрашивал, почему Дин злится, - ангелы же просто блюдут протокол. Им сказано, что при нахождении Слова должен пробудиться его Хранитель, коего следует найти и доставить в пустыню, - они исполняют. В ответ на изумление Дина, полагавшего, что Слово предназначено людям, Кас туманно помянул божий сорт румяных яблок, возможно, имея в виду тот самый эдемский плод, который ангелы продолжают охранять, не вкушая от него и упорно оставаясь дураками.

Этих дураков и придется одолеть жаждущим познания.  

Кевин возопил, что не хочет в пустыню, а хочет в Принстон, и сердито шлепнул по руке ангела божия, вздумавшего вновь трогать его за нос. Сэм осторожно понадеялся, что Кас на их стороне. Блаженный возвестил, что больше не воюет. Он наблюдает за пчелами.

Дин тревожно взглянул почему-то на Сэма.

И приставил обоих братьев меньших расписывать руфусовы стены контрангельской защитой.

Быть зайцем Касу явно не понравилось, а Сэм, как назло, обильно малевал экзорцистские символы, всем видом показывая, что проблемы всяких там пчелиных пацифистов ему до лампочки. Ангел в долгу не остался, заметив, что Сэм взбаламучен, как темные воды под песенным мостом, а поскольку баламутность есть первейший аспект сэмовой личности, его лучше игнорировать.

Младший Винчестер вздохнул и сознался: тревожен он – вот прямо сейчас – из-за Каса. В смысле, ему любопытно: как тот себя чувствует, что видит… То есть волнует его не Кас как таковой, а отнятая уникальная болезнь, понял ангел. Ведь Сэм считал, что без операции пропал бы совсем, а друг Кас – ишь ты – живой и благостный. Но как?

Друга Каса позабавило совпадение: и он чувствовал, что пропал. Только не после, а до подселения Глютика. Груз вины оставил от него мокрое место. Пересадка гигантского эго пришлась очень кстати, оно прижилось на трепетной ангельской душе как родное, только поначалу ощущалось сэмово послевкусие. Даже странно, что боль, едва не убившая человека, помогла ангелу, мечтательно улыбаясь, рассуждал пациент.

Сэм поспешил пресечь завернувшую куда-то не туда исповедь, заверив, что не сомневается в самоотверженности касиных мотиваций, и все люди доброй воли ему признательны, и его тоже вылечат, и ему станет лучше.  

Кас весело удивился: ему и так было отнюдь не худо. И зачем ему благодарность, если он немножко все искупил, да еще и кучу бонусов приобрел: мир, покой, подругу, особое зрение…

Видать, забыл Сэм про пилюли счастья. Ну, или хотел себя уверить, что их не было.

В общем, предложить ангелу в обмен на военную помощь оказалось нечего.

Дин опекал толмача, суля покормить по окончании работы – время не ждало, они играли на опережение крылатых задниц. Подвал Руфуса сильно впечатлил пацана. Дин с досадой отмахнулся ржавым серпом Смерти от предположения Кевина, что это подземелье для секс-пыток, освободил край стола от лезвий и молотков и усадил пророка за чтение метатронова ребуса, сам же вздремнул рядышком на стуле, не теряя бдительности.

В какой-то момент впечатлительному парню, переводившему символ за символом, стало невмоготу, и он вновь истерично задышал. Простой пацан из Мичигана не желал быть никаким Хранителя Слова и вообще включать фактор сверхъестественного в свою модель мира. Дин, не суетясь, принял меры против гипервентиляции, велев мальчишке дышать в пакет. Утешающее похлопал по плечу. Попытался объяснить то, что знал сам. Быть избранным таки крайне хреново, но спорить бессмысленно. Ангелов мелочи вроде изгаженной человеческой жизни не волнуют. Может быть, у них просто нет органа для этой функции. И если они пытаются взволноваться чьей-то судьбой, это усилие ломает их.

Дин не сердился – он горевал.

Кевина ангельские траблы заботили так же мало, как ангелов – человечьи. Он всего-то и хотел – стать избранным. Президентом. Америки. Первым из азиатов. Зря, что ль, виолончель каждое утро терзал.

Дин будто проснулся вторично, вернул парня к домашней работе и вновь задремал.

Мэг незаметно смылась из джентльменской тусовки - на свидание. Знакомцы с заправки жаждали порадовать его адское величество доставкой диссидентки; удерживало их только любопытство: какой-такой выкуп за себя сулила разыскиваемая чертовка? Если Винчестеров – так они короля не интересуют. Неужто сам Кастиэль, дважды перебежавший дорожку величеству и считавшийся мертвым?

Мэг отменно провела рандеву, оставив на месте встречи два трупа, но вернуться тихо не вышло: у порога ждала пентаграмма, а за нею – суровые Винты и неловко мнущийся под стеночкой Кас. Пришлось немножко, совсем чуть-чуть, приврать, изобразив дело так, будто она спасала от адских лазутчиков не собственную задницу, а винтовские, на фиг Фергюсу не нужные. Благо, на ноже имелась взаправдашняя кровь чужих демонов, что верный Кас и засвидетельствовал.

Охотники молчали, и Мэг торопливо подбавила рассуждений о мотивациях, дающих силы вставать по утрам. Для нее это нынче было не дело Азазеля-Люцифера, а свержение Кроули, и зря Дин не считает короля врагом номер раз – тот наверняка только и ждет, гад, удобного момента, чтобы выпрыгнуть из кустов. Нешто она дура - предавать Винтов и Касеньку, единственного ангела, доброго к ней?

Кас застенчиво заулыбался.

О своих планах после свержения Кроули и о Глютике в касиной голове демоница умолчала, напряженно следя за раздумывающими охотниками. Кас умилился, когда Сэм выпустил пленницу: мир, гармония, общение равных – славно-то как! Только с Эстер теперь точно грядут проблемы: пара убитых демонов – отличная наводка для ангелов.

В следующий миг чертовка сгинула, а в руфусов домик нагрянули воины божии.  

Эстер была во гневе: наглые человечишки сперли пророка! Настроенный более миролюбиво Инайа просил Каса о помощи. Дин вступился за порченого друга: тот уже никому не может помочь. И почему бы ангелам не оставить Хранителя, споро извлеченного из подвала, под опекой братьев? В конце концов, Винчестеры лишь пытаются прибрать небесные косяки.

Кас с готовностью включился в любимую игру и, повеся головушку, подтвердил: ага, это ангел выпустил левиафанов, а ему говорили – не надо, а он не слушал…

Эстер, не особо внемля этому бормотанию, обрушилась на онемевшего Дина, словно его собственный безжалостный внутренний голос: как можно доверять что-либо тем, кто портит все, за что бы ни взялся? Кастиэль пропал, едва коснувшись Дина в Аду, и грешный праведник заплатит за ущерб.   

Пропащий Кас втиснулся меж обоими своими соратниками по разным войнам, отвлекая огонь на себя напоминанием, кого ангелам велено защищать. Эстер было уже все равно, на ком сорваться.  Она лупила экс-начальника самозабвенно, как сам Кас когда-то лупил Дина. Парочка подручных заступила дорогу Винтам, давая новому капитану спокойно разбираться с капитаном бывшим. Падший ангел, обливаясь юшкой, молчал, а мегера все распалялась, уже и нож над жертвой занесла.  Инайе за попытку вмешаться влетело тоже. Кас научил ангелов свободно выражать свою волю? Так пусть познает волю Эстер!

Но ее воля оказалась в контрах с планами Мэг, которая, воздержавшись от оперных арий и самонакрутки, деловито воткнула ангелице в спину кинжал и резонно сообщила игравшему теперь уже в скорбь приятелю: кто-то же должен был это сделать.

Инайа, снявший капитанство с кончика демонического кинжала, был готов к компромиссам. Пока Кевин заканчивал перевод, он болтал с Касом о странных временах и просил вернуться в родной коллектив. Тот сожалел, но отказывался. Навоевавшись на разных войнах – за ангелов, за людей, за самого себя, - теперь Кас, как истинный трутень, предоставлял защищать себя демону, сам же, философски полагая, что времена всегда одинаково странные, наблюдал за пчелами.

Кевин сиял, предвкушая конец своим страданиям, – пустыню Инайа отменил. Сэм взволнованно благодарил пророка. Ничего ли избранный не напутал, строго спросил Дин, улыбаясь глазами, и парень улыбнулся в ответ. Ангелы возложили руки на плечи Хранителя, обнимавшего древний камень, выслушали задание – доставить домой и оберегать, - и отбыли. Мэг улетучилась еще раньше – залегла где-то, уверен был Кас, понятия не имевший, куда отправляться, и восхищенный этим обстоятельством. Сперва, правда, он с готовностью отдал братьям свою кровь в бутылочке, ибо в исписанной Кевином примерно на треть тетради сообщалось:

"Не трать ни времени, ни сил на всю орду Левиафанов. Нацель клинок свой в сердце их господина - когда его сразишь ты, удар тот передастся всем. Погубит Левиафана лишь кость праведника - настолько же светлого и добродетельного, насколько Левиафан темен и алчен - омытая кровью трех падших существ: падшего ангела, правителя падшего человечества и отца падших тварей".

Наконец домик Руфуса, вряд ли когда-либо вмещавший столь шумное общество, затих. Братья остались одни. Пришло время поработать.

А для Кевина все только начиналось. Домой-то он попал. Там его мама как раз мучила федерала Коллинза разными страшными вероятностями, особо истерично упирая на возможные повреждения сыновнего мозга, в который столько инвестировано. Но сын вернулся живой и здоровый, да еще с парой бодигардов, приставленных охранять будущего президента. Коллинз с этим пунктом не согласился и, приговаривая, что-де камень бьет ножницы, а левиафан - ангела,  поразил обоих крылатиков кулаками под диафрагму, туда, где душа. Ангелы истекли вместо света черной грязью на глазах изумленных Транов, а Коллинз обернулся хладноглазым Эдгаром, как оказалось, любителем старой винтовской игры, и сдержанно поздоровался с Кевином.

 Фактор сверхъестественного не интересовался желаниями Хранителя.