6.14: Между прошлым и будущим

 Марионетки!.. Все марионетки!.. Им кажется,

будто они делают, что хотят, а они делают то,

что велит им пружина, такая же мертвая, как они…

Болеслав Прус

Смерть Сэма – одна из тех вещей, к которым Дин никогда не привыкнет и никогда не будет готов.

За те пару минут, что Сэм смирно лежал на полу без пульса-дыхания-откликания, Дин пережил серьезный панический приступ.

Но иногда Сэма надо лишь встряхнуть, чтобы он задышал и язычки пламени втянулись в его зрачок – до поры.  

И тогда его нужно хватать в охапку и тащить к чертям из этого чертова города с его чертовыми воспоминаниями.

Жаль, что Сэма нельзя увезти подальше от Сэма.

А тем временем где-то южнее полноватый парень принялся мыть школьную лабораторию.

Висевший на крюке разборной анатомический муляж оборотил на уборщика грустные очи.

На пол закапало красное – невидимая рука прочертила на лбу парня кривую рану.  Похолодало, замерцал и погас свет. Парень хотел бежать, но муляж заступил ему путь и криво улыбнулся, прежде чем всадить  в шею скальпель.

После чего чинно вернулся на крюк.

Отъехав от Бристоля, Дин обеспечил команду едой, кофеином и программой действий. Он и пилюли больной головушке предложил. Ангел божий не брезговал; Сэм отказался, невзирая на ощущение удара пыльной планетой по башке. Видать, не такая уж тяжелая попалась планета. Впрочем, последствия не замедлили – Сэм как-то с запинкой соображает. Сколько, Дин сказал, он на сей раз пробыл в отключке – пару минут? А показалось – с неделю. Поговорить об этом? О чем "об этом"?

Да об отключке же. Выглядевшей, как удар электричеством.

Испытующий взгляд Дина скрестился с недоумевающим – Сэма.

Ах вот чем Дин обеспокоен. Нет-нет, Сэм в норме.

В норме.

И чурка так говорил. Он был другой, Ад его не терзал… А Сэма? Ведь это был прорыв стены. Сэм мог как минимум умереть. Он об этом не думал?

Тот лишь улыбнулся.

Смерть Сэма – одна из тех вещей, в которые Сэм не верит.

Без особого удовольствия выслушав очередное "я же говорил" и строжайший запрет на дальнейший подкоп под стену, он снова заикнулся было о своих прошлогодних свершениях. Неужто все в игнор? Все, подтвердил Дин, если не хочешь стать агрессивным алкашом. Поверь его опыту, Сэм, - Дин не так часто этот опыт упоминает. Сейчас младший – не бездушная скотина, и этого достаточно.  Он просто был неразговорчив и напряженно о чем-то размышлял, но неделя в аду памяти явно не оказала на него рокового воздействия.

Добившись неохотного согласия, Дин во избежание рецидива тут же загрузил семейный мозг работой.  Убийство в закрытой лаборатории колледжа в Патерсоне, Нью-Джерси. Где-то там шустрит и пляжная красотка Снуки с подружками Диной и Сэмми.

Кто такая Снуки? Хороший вопрос, Сэм. Телезвездочка, взошедшая в твой буратинный год.

В лаборатории Дин немедля устремился к самому занятному предмету – анатомическому муляжу – и вновь попытался всучить Сэму сердце, на сей раз пластиковое. Свое, уж прости, занято. Тот привычно не одобрил шуток на работе. Будто вне работы Сэм их одобряет. Имей сердце, убийца невинных забав!

Сэм предпочел проявить сердечность, заглядывая из-за плеча в зазвонивший динов мобильник. Лиза? Как интересно. Дин же говорил, что у них не срослось?  И почему он сбросил звонок?

Дин пресек реалити-шоу, неосторожно рекомендовав Сэму заняться его собственными делами. Личное пространство, чувак. А чего ЭМП у муляжа распищался?

Большой Брат ака видеонаблюдение не помог – момент убийства оказался затерт. Убитый и здание колледжа – чисты, как слеза. Следующим при схожих обстоятельствах пал охранник швейной фабрики, расположенной в трех городах от колледжа.

Идею одержимых кукол подал Сэм, вспомнив жонглирующего учебным сердцем Дина, когда ЭМП возвысил голос возле забитой запчастями манекенов тележки. Убедившись, что брат по-прежнему не шутит на работе, Дин указал слабое звено версии – несвойственные призракам вольные перемещения, – и предложил копать. А еще ему не понравился взгляд безглазого манекена, вонзившего прошлой ночью в охранника железный штырь. Сэм, напряженно следивший, как Дин играет с куклой в гляделки, сделал строгое лицо. Серьезности от старшего фиг дождешься.

Досье покойного охранника оказалось столь же безупречно, как и покойного уборщика. Но на репутации фабрики Сэм откопал-таки пятнышко. С год назад тут бесследно пропала некая Роуз Браун, и на ее поиски копы явно забили. Дин тут же поставил полтинник на версию мстительного духа. Следующий пунктом следствия стала Изабель Браун, сестра пропавшей.

И вновь зазвонил телефон.

Сэм строго велел ответить, и Дин, отклонявший звонки и не читавший сообщения, повиновался. Но с лизиного телефона звонил Бен, просивший помощи. С мамой что-то не так, говорил он, она не выходит из комнаты, не встает с постели… Поминутно оглядываясь на вздымающего брови и плечи Сэма, спец по вранью посулил перезвонить.

А Сэм настоял на поездке.

Но здесь речь о жизни и смерти, уперся было Дин, не уточняя, о чьей жизни и смерти. Да ладно, Дин, Сэм без тебя год охотился – нешто теперь он суток не продержится? До Бэтл-Крика часов двенадцать ходу, а задерживаться Дину незачем. Проницательный психолог все понимает - нужно же брату похоронить былое. Пусть берет пример с Сэма, которому хватает мужества встречаться лицом к лицу со своим прошлым!

Экий ты умный, Сэмми. И как твои встречи – много пользы принесли? Ты бы лучше свое былое закопал понадежнее, динкино-то чем тебе мешает?

Почти затолкав робкого братишку в Импалу, Сэм отправился поболтать с Изабель, неяркой, но обаятельной блондинкой, рассказавшей, как привязаны были друг к другу рано потерявшие родителей сестры. Добрая, щедрая, сердечная Роуз была нескладной и стеснительной, что делало ее объектом насмешек. Изабель защищала сестру, и та платила ей ответной заботой – по словам девушки, никто не сделал для нее больше, чем Роуз. В альбоме обнаружилось фото с фабричной рождественской вечеринки. На нем Сэм, помимо сестер Браун, опознал аж двоих - ныне покойный уборщик из колледжа дружески обнимал там ныне покойного охранника с фабрики.

На "Залцмана и сыновей" работает весь городишко, подтвердила Изабель. И школьный уборщик работал. Уволился с год назад – примерно тогда же, когда пропала Роуз…

Сэм немедля поделился открытием с Дином, который как раз покупал кофе на заправке. Тот предложил считать Роуз и случившееся с ней точкой отсчета; правда, к разгадке междугородних вояжей призрака это их не приблизило. Посулив держать Дина в курсе расследования, Сэм рванул на фабрику и устроил там блиц-опрос. Очередной интервьюер подозрительно нервничал, сложно отвечал на самые простые вопросы и ссылался в оправдание своей дерганости на скорбь по друзьям. Выдав парню визитку, Сэм упал ему на хвост – благодаря чему подоспел как раз вовремя, чтобы выволочь Джонни из-под удара манекена. Жертва отделалась характерной извилистой царапиной на лбу.

Притащив его в комнату отдыха и заблокировав ее соляными дорожками, Сэм потребовал правды – не то неупокоенный дух и Джонни укокошит. Оклемавшись от первичного испуга-изумления, парень покаялся в жестоком розыгрыше, устроенном год назад их мужской компанией. Бедняжку Роуз никто никогда не приглашал на свидания; обнаружив в своем рабочем шкафчике розу и коробку конфет с запиской, девушка расцвела. Но на месте назначенной встречи за накрытым на двоих столом ее поджидал манекен. Гогочущие лоси, вывалившись из укрывищ, пытались втолковать обескураженной Роуз, что это всего лишь невинная шутка; один даже хотел удержать ее, уже бежавшую к двери. Вырвавшись, та упала и раскроила голову об угол журнального столика.

Наивному Джонни, собравшемуся вызвать полицию, быстро втолковали, что происшествие тянет как минимум на неумышленное убийство и лучше всего похоронить девушку где-нибудь по-тихому. Сказано – сделано.

Конечно же, ребята не хотели, не знали и так далее. Но объявить себя невиновным, глядя Сэму в глаза, Джонни не смог. Его совесть оказалась не настолько эластичной. Сэм, никогда никого не подставлявший из-за извращенного чувства юмора, кое-как подавил праведный гнев. Он спасет незадачливого шутника. Нужен лишь адресок могилы Роуз. Оставив Джонни под защитой соляных холмов, он раскопал, посолил и сжег останки бедняжки, после чего телефонным звонком выпустил узника из комнаты отдыха, напоследок присоветовав больше не быть придурком.

Такие советы легче давать, чем исполнять, а, Сэмми?

Тем временем Дин разбирался со своим прошедшим новым днем. Дверь открыла Лиза – к его офигению, цветущая и нарядная. Офигение, впрочем, было взаимным. Что, собственно, Дин тут делает и почему, собственно, он ожидал, что с нею что-то не так?

Тут-то Дина и озарило. Ловушка для родителей, квалифицировал он событие как нечто отлично ему известное. Так бывает, когда папа от мамы бегает, ага… Стало быть, у Лизы свидание?

Незаметно для себя, машинально Дин взял тон оскорбленного мужа. Конечно, в самом мягком из возможных вариантов, и все-таки. Поставив крест на себе как семейном человеке, запретив себе мечтать на эту тему и даже отвечать на звонки, он подсознательно продолжал считать этот дом и этих людей – своим домом, своей семьей. А тут вдруг такое. Вернулся, значит, муж из командировки…

А жена, выходит, тоже поставила на нем крест. Так что за парень у нее завелся? Лиза чуть удивлена: парень? Ах да, парень, доктор, Мэттом звать. До него ли, когда такие дела на кухне. На которой сидит с бутылочкой пива вновь возникший из ниоткуда Дин и обидчиво цедит что-то о респектабельности ее кавалера.

Она ему, между прочим, звонила. Шесть раз. И он почти ответил на ее звонки - раз сто, не меньше. Приятно знать, язвит Лиза. Но Дин же примчался по вызову Бена, бросив все, это ли не доказательство его небезразличия? Да Лизе-то что с этого. Чего она, собственно, хочет от Дина? Ей стоит лишь попросить!..

На шум странного семейного скандала выглянул Бен. Угодившие в его ловушку родители отослали виновника прочь так синхронно, будто их дуэт отрабатывался годами. Дин успел улыбнуться ребенку – понимающе и успокаивающе.

А потом Лиза объяснила, почему ей нечего просить у Дина.

Потому что она знает, чего хочет, и знает, что ей этого не получить. Потому что на то воля Дина. Потому что каждый телефонный звонок – это слабый шанс на весточку от Дина и очень большой – от Сэма. О гибели брата. Не нужно извиняться, Лиза справляется. С ним она счастлива; без него – что ж, ей по силам быть в порядке. Приучить себя не думать, не ждать, не помнить, довольствоваться тем, что есть. Бывает трудно, но есть же вспомогательные средства. Виски, пилюли, доктор Мэтт, - каждому свое лекарство. И всякий раз, когда спокойствие почти обретено, Дин появляется на ее пороге – как обещание, которое не будет исполнено, как мечта, которая никогда не сбудется.

О чем Лизе попросить  его - чтобы не уходил? Чтобы не возвращался? А чего хочет он сам – от них? О чем пытается не думать, не надеяться, не помнить? Почему их мечты так одинаковы и равно несбыточны?

Дин молчит. Вздумай он ответить – это был бы бессовестный плагиат лизиного монолога. Он тоже знает, чего хочет. Давно знает. Но…

Говорят, любовь есть готовность оставить в покое предмет своей любви. Пара взрослых, умных,  самоотверженных, удивительно похожих друг на друга идиотов – в мышкинском смысле - эту готовность с блеском продемонстрировала. Только Бен по малолетству не постиг еще сих возвышенных глупостей. Он очень занят битвой ромашек с зомбями, совершенно не слышит, как вошел Дин, и пусть тот не рассчитывает на беновы извинения. У Бена был срочный резон для ложного вызова – мамино свидание. Аж третье.

Присев рядом, Дин втолковывает как можно убедительнее: мама уже большая девочка, она может ходить куда хочет. В том числе на свидания. Как ни грустно.

Это-то Бен понимает. Понимает он, кажется, и причину, по которой мама на них ходит. Неужто Дин не может просто попросить прощения и вернуться домой? Или не хочет? Он теперь ненавидит маму?

Чего-о? – обалдел Дин.

Ага, значит, он ненавидит Бена.

Забыв обещание не извиняться, Бен горячо просит прощения за все, что бы он ни сделал, по мнению Дина, плохого. Чего только он себе не напридумывал, пытаясь понять причину ухода отца!.. А если дело не в нем – пусть Дин не говорит с ним, как с шестилетним, пусть объяснит! Любовь – не причина портить любимым жизнь, ошиваясь вокруг; это Бену понятно, за Дином, наверное, следят враги, которых он боится привести в дом?

Ничто не забыто, и диновы приезды домой огородами – тоже.

Нет, на секунду задумался Дин; нет, не сейчас. Он сам - тот, кому не следует быть рядом с ребенком, тот, на кого Бену не захочется быть похожим. Дин так уверенно говорит о себе как о ком-то плохом, так решительно оставляет за мальчиком любой выбор, кроме выбора себя как отца и примера для подражания, - в этом пункте у Бена права голоса нет…

А вот врешь, сообщил умница пацан, не хуже папы умеющий вычленять главное. Говоришь, семья – самое важное, единственная реальность, а сам бежишь от своей настоящей семьи, от тех, кто любит тебя даже придурком? Решил пополнить собой полк усталых почтальонов?

Дин завис.

Позже, пока Сэм жег косточки Роуз, он гнал ночной дорогой Импалу и вспоминал, как раз за разом Лиза открывала ему дверь своего дома. Их дома. Лиза - счастливая, удивленная, встревоженная, измученная… им, его самоедством, его приходами-уходами…

Но дверь не закрылась. Входи, сказала Лиза. Чего ты хочешь от нас, спросила она.

Ведь ты понимаешь, от кого уходишь, сказал Бен.

Думай, Дин. Думай. Вспоминай, чем заканчиваются твои жертвы, агнец ты наш многоразового использования.

Что тебя гонит прочь от твоей настоящей семьи – вопрос жизни и смерти, оставшийся вместе с Сэмом в Нью-Джерси? Смутное ощущение растущей угрозы? Тот фантомный монстр-убийца, которым ты возомнил себя, - не родился ли он из тревожного зуда внесознательных глубин, чующих приближение Темной Матери? Пёсик вновь приболел в свой любимый праздник – или иммунитет охотника собирает силы для сопротивления нечистой заразе, временно отбивая аппетит к иным радостям жизни, заставляя прятать самое дорогое – Светлую Мать и ее Ребенка - в глубоком тылу?

Даже от себя самого.

Особенно – от себя самого.

Ибо линия фронта пройдет здесь.

Спасенный Джонни примчался в свою квартирку над популярным у фабричного люда баром и велел любимой срочно собирать вещички. Любимая повела большими пластиковыми очами, громче запели "Nazareth" о любви-обманке, любви-боли, оцепенел Джонни, в один миг профукавший всю свою кучу шансов…

Наутро Сэм оценил розовый поясок на горле убитого, розовый халатик на дивной секс-кукле, чинно восседавшей на диванчике, отправил на другой-другой телефон Дина сообщение об открытии закрытого дела и бросился к Изабель – искать несожженные частицы Роуз, как учили когда-то Смита и Вессона гостфейсеры. Вещей у погибшей было мало, большая их часть роздана бедным, а учебники – не ее, это Изабель учится в колледже. Том самом, где был убит Стив.

И работает на фабрике, где погиб Дэйв.

И была вчера в баре под квартирой Джонни…

Сэм пришел в такую ажитацию от близости разгадки, что Изабель испугалась – он подозревает в убийствах ее? Да нет, ему просто нужна та личная вещь Роуз, которая принадлежит теперь ее сестре. Чтобы посолить и сжечь…

Но как провернуть это с почкой, которая стала частью Изабель с 16 лет?

Роуз действительно отдала сестре больше, чем кто-либо. Теперь частица ее плоти - проездной билетик для духа. Хоть в соседний город, хоть на безлюдную городскую окраину, куда Сэм, резонно решивший не спускать глаз с носительницы артефакта, пригласил вернувшегося из увольнительной Дина.

А Дин-то думал, что все уже повидал. Ангелов, фей, драконов… Одержимых внутренних органов пока не попадалось.

Что делать с опасной почкой – вопрос. Девушке она вроде как нужна. Попросить дока Роберта, чтобы подыскал на черном рынке органов не обремененную мстительным духом запчасть? Брезгливый Сэм, которому Дин явно поведал кой-какие детали сделки с Всадником, предложил обратиться к черным магам. Это не решит проблемы, но поможет выиграть время.

Только время уже вышло. Насторожившаяся Изабель подошла к братьям, а дух ее сестры юркнул в Импалу.

Дин несправедлив – Роуз не выбирала секс-кукол специально. Ей безразлично целевое назначение предметов. Она просто привыкла к манекенам. С людьми общение как-то не заладилось. Так же  безразличны ей мотивы и детали обмана, из-за которого ищущее любви сердце оказывается в компании куклы. Не терпевшая изменников Констанс некогда запала на Сэма; жестоко разочарованной Роуз глянулся только что прибывший из дому Дин.

Пришлось ему побегать от собственной верной малышки.  Трепетно попросив у детки прощения, хозяин в последний момент улизнул от удара бампером в стену.

А траекторию осколка, вонзившегося в живот Изабель, никто рассчитать не мог.

Почку даже сжигать не пришлось – Роуз ушла в миг смерти сестры. Успев сказать, что сорри, что не хотела…

Она не первая, кто, поддавшись мести, уничтожил свою семью.

Под грустно-тревожные аккорды Сэм прибыл в сингеров гараж поинтересоваться самочувствием Импалы и Дина.  Детке-то что сделается – не так уж она пострадала, к тому же о ней есть кому позаботиться. Дину хуже. Они только что спасли нескольких козлов, убив невинную девушку. Конечно, не они спускали курок; но даже Сэм согласен, что гордиться тут нечем. А еще Дин по совету Сэма провел шикарную встречу с прошедшим днем, сформулировав ее итоги в категорично-невнятном стиле Бобби: расстроил ребенка, рассердил женщину. Сплошная невезуха, понимаешь.

Ну, это кому как.

Выше голову, Дин, - есть и о тебе кому позаботиться, есть и от тебя польза. Ты спасаешь людей, ты спасаешь брата. Загнанный в клетку сатана – мелочь? Ладно, а как насчет сэмовой души, за которую тебя, кстати, так и не поблагодарили? Ты не ждешь благодарности, -  а тут сюрпри-из: целое сэмово спасибо! Почти рождественский пунш, а? Конечно, и Сэм сделал бы то же для брата, чья спина всегда надежно прикрыта младшим.

Ну вот, наконец-то Дин чуть повеселел. Только что за ухом Сэма не почесал.

Мы теряем слишком многое, говорил он когда-то, вернувшись из морока джинна.

Мы просто не знаем, что именно теряем, говорил три года спустя.

Теперь Дин знает. И помалкивает, когда Сэм вещает о профитах, превышающих убытки. В общей сложности, наверное, так и есть: ведь когда один теряет, другой выигрывает.

Манекенам, что бы они ни натворили, просто нечего терять и нечем платить.