Что может терзать больнее памяти? Памяти о близком, навсегда ушедшем в бездонный провал вне времени и пространства. Ее когти острее, чем у хеллхаундов, они рвут душу, словно тонкую простыню. Против ее токсина есть лишь одно лекарство, и оно тебе недоступно, потому что его цена – чужие жизни.
Кто может терзать больнее памяти? Тот самый близкий, ушедший и возвращенный, присвоивший себе милосердие, предназначенное для двоих. Прячущий в кармане шприц с противоядием, которое могло бы усмирить черно-белую ярость твоих кошмаров.
Тебе не нужен будильник, потому что ты не спишь. Ты еще не знаешь, что через несколько часов наконец получишь свой просроченный антидот, который принесет облегчение, но и новую боль.
Новую ли?
Дин выныривает в многоцветье настоящего, но прошлое не отступает. Оно неотвязно преследует его, цепляясь, как сорняк, за детали мирного бытия. Прошлое, в котором всегда присутствует Сэм.
Дин – не из тех, кто забывает. Но и вспоминает он не все. В его сознании оживают лишь хорошие, теплые или лестные для брата моменты. Все прочее – да будет похоронено.
И не важно, что именно эти воспоминания причиняют самую жгучую боль – ведь Сэм никогда больше не выпьет пива, не сможет поохотиться и не будет с недоверчивой улыбкой пытаться постичь устройство автомобильного движка.
Это ему, Дину, он подарил возможность подсаливать семейные завтраки, а не трупы, столярничать, а не резать монстров и вскрывать гробы, выпивать с друзьями, наставлять сынишку, засыпать в объятиях любимой женщины...
А сам сгинул. И Дин вот уже год учится с этим жить. С этим – да еще с крошечной, безумной надеждой найти способ избавить брата от вечных мучений в дьявольской клетке и не погубить при этом мир.
Как бы ни было трудно, нужно держаться. Ради Сэма. Ради Лизы и Бена. Ради самой жизни, всегда бывшей для Дина святыней.
Жизни со всеми ее мелочами – такими, например, как дружеские посиделки в баре с соседом и приятелем Сидом – простым, открытым парнем. Он только что поведал Дину историю из своей бурной юности и теперь жаждет ответных кровавых подробностей таинственного динова прошлого (похоже, предположение о работе на мафию за год так и не пришло Сиду в голову).
Что ж, их есть у него. Он вместе с напарником колесил по стране, уничтожая вредителей. И пусть кто-нибудь скажет, что Дин врет.
Богато татуированная красотка-официантка, флиртуя, оставляет Дину свой телефончик и прикосновение. Извини, крошка, абонент недоступен.
Попрощавшись с Сидом, Дин вдруг слышит крик, донесшийся из находящегося поблизости закрытого на ремонт отеля. И вот пистолет, предусмотрительно возимый в грузовичке, привычно ложится в руку. В здании – следы когтей и кровь на стенах, но больше ничего и никого. Звонок в 911 ситуацию также не проясняет.
Но наутро странности продолжаются: мирно развешанное в соседском садике белье явно разодрано той же лапой, а в сарае обнаруживается не только безобидный (хотя и нервирующий Дина) йоркшир, но и сера.
В гараже, где тихо стоит Импала, храня в себе охотничий арсенал, происходящее окончательно превращается в зловещий морок: Дина поджидает Азазель, которого просто не может быть. Дин, неужели ты и впрямь вообразил, будто заслуживаешь этого: все понимающей женщины, чудесного ребенка? Будто это надолго?.. Да, ты никогда не блистал умом и сообразительностью.
Стальная хватка безнадежности сжимает диново горло, не позволяя вздохнуть. Еще чуть-чуть – и конец.
И все заканчивается.
Сэм...
Что это? Желтоглазый убил его, и он снова на Небесах?
Нет, Дин, - спокойно и доброжелательно разъясняет Сэм. Ты жив, он реален, а весь давешний кошмар – следствие отравления. Вот, смотри: соль, серебро, святая вода. Тест пройден. Но Дин и без проверок видит, что это Сэм.
Медленно, словно еще боясь верить, пересекает комнату заброшенной хибары, в которой они находятся. Сэм не делает навстречу ни шагу. Дин крепко и как-то отчаянно сжимает брата в объятиях. В кадре не видно, делает ли Сэм ответный жест. На губах его играет снисходительная улыбка. А Дин, убедившись точно, что это не сон и не бред, засыпает его сбивчивыми вопросами.
Но Сэм понятия не имеет, кто и зачем его вернул. Он неделями пытался это выяснить, но нет никаких зацепок...
Постой, неделями?
Дин, не кипятись. Нет, Сэм не утратил навыков пользования мобильной связью. Просто он лучше знает, что тебе нужно. И он великодушно подарил тебе то, о чем ты всегда мечтал.
Мне нужен был живой брат! – растерянно и гневно прерывает Дин эту самодовольную тираду. Но Сэм-то знает: объявись он – и песик немедленно сорвался бы с привязи и помчался за светом очей. Что в планы последнего в то время никак не входило.
Эта безмятежная уверенность в своей правоте, эта глухая стена непонимания простейших для Дина вещей, гасящая все попытки достучаться – все это как бы придавливает Дина.
Чуть помолчав, он переводит разговор на живого брата, который, как выясняется, провел этот год нескучно. Он охотился в компании новообретенной семьи в четырех лицах: воскресшего дедушки Сэмюэла Кэмпбелла и трех Кэмпбеллов помельче. Именно в их штабе сейчас находятся братья.
Младшее поколение позиционирует себя прожженными охотниками и свысока посматривает на цивильного родственника. Патриарх же по-отечески его приветствует, уверяя, что давно навестил бы старшего внука, если бы Сэм не был против, и добавляет к диновым потрясениям новую порцию инфы: он уверен, что его и Сэма вернула на землю одна и та же неведомая сила. Да, это дурно пахнет, но сейчас есть проблема понасущнее: в окрестностях объявились жаждущие мести джинны, папочку которых когда-то упокоили Винчестеры. Это они отравили Дина, а несколькими днями ранее – Сэма. Спасло его только всегда имеющееся под рукой у дедушки противоядие. (Присоединяйся, внучок, я тебе и не такое покажу).
После чего бригада охотников, вместо ликвидации тварей, села на хвост Дину – при этом не подумав ни предупредить его об опасности, ни приглядывать за его семьей. Что, если бы мстительная нечисть ударила сперва по Брэйденам? А может, такой вариант не противоречил бы планам компании Campbells & Winchester, пока лишь намекающей о своем желании заполучить Дина в свои славные ряды?
Но выводить эту святую невинность на чистую воду у Дина нет ни времени, ни желания – в его сознании бьется одна мысль: дома остались Лиза и Бен, и их некому защитить. От ужаса напрочь позабыв, что они собирались сходить вечером в кино, Дин бросается домой.
Дом встречает его жуткой тишиной, страшнее которой только гудки в телефонной трубке.
К счастью, джинны, видимо, не любят синематограф, и Лиза с Беном возвращаются живыми и здоровыми. Дин порывисто сгребает их в охапку: все, больше они ни на минуту не останутся без защиты.
Дин отвозит своих к Бобби, попутно надеясь порадовать старика живым Сэмом (который по дороге предусмотрительно помалкивает). Но что это? Где слезы радости? Почему у обоих такие скучные и чуть смущенные физиономии? Вот, значит, как... Похоже, с братом и названым отцом Дин обречен на вечные дежа-вю. Знал и не сказал?! Господи, да они издеваются...
Да, и поступил бы так снова! – сварливо бросается Бобби в ответное наступление. Ибо должен же кто-то тебя, неразумное дитя, осчастливливать, раз уж ты сам не разумеешь своей выгоды. Женщина, ребенок, жизнь без охоты... И кого, кроме Дина, волнует, что вытерпели эти женщина и ребенок за прошедший год, пока глава маленькой семьи сражался с депрессией и перелопачивал горы бесполезной литературы?
Напрасные, беспочвенные страдания, от которых могло бы избавить всего лишь одно СМС...
Сэм слушает братние излияния с непроницаемым выражением равнодушного терпения, едва-едва оживившись лишь при упоминании об изысканиях способа себя спасти. Но и тогда на его лице не возникает и тени вины, раскаяния или сострадания...
Дин хочет подняться в комнату, отведенную Брэйденам, но Лиза уже спускается ему навстречу. Они сходятся в пограничном пространстве лестницы. Дин на грани тяжелейшего для него решения оставить Лизу и Бена – ведь это его присутствие навлекло на них смертельную опасность. Но не только за это он должен просить прощения. Весь год, проведенный им в доме Брэйденов... Половину всего времени он был сущей развалиной, обременяя Лизу своими горестями, не уделяя должного внимания Бену...
Но Лиза легко разбивает всю выстроенную прокурором-идиотом линию самообвинения.
Ты, Дин Винчестер, слава богу, не ясновидящий, чтобы все предусмотреть. Неужто Лиза должна тебе напоминать, что нечисть нападает не только из мести, и что четыре года назад они с сыном выжили лишь благодаря твоему случайно-неслучайному визиту?
И все твои проблемы она добровольно и осознанно приняла вместе с тобой год назад, обняв тебя на пороге своего дома.
А уж каким удивительным ты всегда был с Беном... Разве ты не видишь, что стал для него настоящим отцом?
Поэтому не смей говорить, что все было плохо. Вы были вместе, при полном взаимопонимании, и это был лучший год в жизни Лизы. И Бена. Он был бы лучшим и в твоей жизни, если бы не Сэм.
Этот разговор словно бы встряхивает Дина, придает ему душевных сил, казалось, иссякших после бесплодной выволочки Бобби. А силы ему понадобятся – защищать семью придется не только от джиннов, но и от компашки развязных представителей охотничьей элиты, ввалившихся, как стадо бабуинов, в его дом, чтобы реализовать предложенный им же план ловли на приманку.
Гольф? Серьезно? – вторит дикарям-родственникам Сэм, двумя словами простодушно выдавая истинную цену годового прожекта под названием "Нормальная жизнь Дина".
Сэмюэл-старший отлавливает хозяина на кухне и в лучших ангельских традициях принимается втирать про кровь, от которой не отвертишься, и про отчего-то распоясавшуюся за последний год нечисть, усмирить которую ну никак невозможно без заржавевшего гольфиста, aka soccer mom, Дина Винчестера.
Прогулявшись к фургону Кэмпбеллов и мимоходом отметив наличествующий в нем "обезьянник", Дин принимает решение разогнать к чертям распугивающих рыбу суперпрофессионалов.
Оставшись вдвоем с братом, Сэм разглядывает семейные фото (похоже, именно в эту минуту у него зародился один из аргументов, примененных во время финальных уговоров). В порядке ли Дин? – лицемерно тревожится заботливый Сэмик, будто не он давеча не только не осадил зарвавшихся дружков, но и поддакивал им.
А Дина тревожит пребывание брата в клетке – как в плане самого Сэма, так и в свете новой информации и сделанных наблюдений.
Но Сэм с чувством глубокого удовлетворения заявляет, что, хоть и все помнит, ничего не скажет, ибо не видит ни единой причины думать об Аде (ура, наконец-то у него опять появилась персональная тайна! В пятом сезоне без них было так неуютно...).
Под аккомпанемент сэмовых беззаботных разглагольствований Дин с ужасом видит, как в соседнем доме джинны расправляются с Сидом и его женой.
Бедный, добрый Сид. Сумевший стать другом человеку, о котором почти ничего не знал. Сполна получивший кровавые подробности. Мясо для монстров и для прирожденных охотников за ними. Вот один из них уверяет, что он уже мертв, и нет смысла рисковать. А тот, который не охотник, но защитник, без раздумий бросается на помощь. Пока есть хоть малейшая надежда...
Но надежде не суждено сбыться, и Дин попадает в крепкие объятия джиннят, получая свою овердозу. Милашка Бриджит не собирается лакомиться диновой кровью, ее цель – смерть, быстрая, но мучительная.
Поэтому Дин видит, как его семья возвращается домой, где их ждет ЖГД. Как Лиза сгорает, а Бен пьет демонскую кровь. И он, Дин, не может пошевелиться, не может спасти. Его личный и вечный кошмар.
Тем временем Сэм отбивается презренной клюшкой для гольфа от одного из братцев-джиннов, дед режет второго, отправляет Сэма реанимировать ценный ржавый кадр, а сестрицу Кэмпбеллы берут в плен.
И приходит утро. Которое, как известно, мудренее вечера.
Дин начинает наводить порядок в пострадавшем доме, первым делом поставив на место упавшую (или уроненную небрежной рукой) фотографию Лизы. Сэму здесь больше нечего делать, он присоединится к уже отбывшей банде.
Ты со мной? – скорее утвердительно, чем вопросительно, уточняет он у Дина.
Нет, спокойно отвечает тот. Сэм явственно теряется.
То есть как? То есть, это же я толкнул тебя к Брэйденам... - Ага, забавно вышло, и что?
У Сэма хватает ума прикусить язык и не выпалить, что а теперь, дескать, намерен вытолкнуть обратно, в свое законное распоряжение. Вместо этого он пускает в ход артиллерию потяжелее: им ведь будет опасно с тобой, понимаешь?
Так, будто крутому охотнику 4 года, Дин объясняет ему, что как раз теперь эти люди окажутся в гораздо большей опасности, если останутся одни.
Черт, не сработало... Ладно, настало время для последнего довода мальчиков-королей: Сэм просто хочет, чтобы Дин пошел с ним, вот и все. Даром он, что ли, соизволил объявиться?
Да на кой я тебе? – искренне недоумевает Дин, разнося в прах все фанатские построения на тему своего неизбывного и навязчивого беспокойства за братика. В самом деле: год Сэм не нуждался в его обществе ни как брата, ни как напарника на охоте. Что же изменилось?
Глупый вопрос, Дин. Ведь ты обладаешь ценной сверхъестественной способностью – не раздумывая бросаться на помощь, ставить спасение во главу угла. И ты не просто умеешь это, а не можешь иначе.
(Подстрочник: изменились обстоятельства. А ты, как ни крути, полезная штука, Дин. Неудобств от тебя, конечно, масса, но в особо опасных ситуациях профиты стоят издержек. Да к тому же и дед вот настаивает на твоем вовлечении... Посему хорош безумствовать ради всяких там гражданских, будь то сосед, жена или сын, пора возвращаться к своей настоящей работе – присмотру за обожаемым братцем.)
На последнюю заявку Дин уже даже не отвечает. Он просто протягивает Сэму ключи от Импалы: пусть хозяин в отставке, но детка наверняка тоскует по охоте.
Нет, спасибо, не надо. У Сэма теперь есть собственная машина – такая, какая ему нравится.
Что ж... Тогда счастливо.
Раздраженный и разочарованный, Сэм идет к своему Доджу в сопровождении Дина.
Ты уж... не пропадай больше. Будь на связи.
Тень горькой кривоватой улыбки мелькает на лице Дина, когда Сэм садится в машину.
Испытывает ли он что-то, хоть отдаленно похожее на радость? Или все растоптано и уничтожено очередными, но самыми страшными сэмовыми ложью, предательством, жестокостью?..
Комментариев нет:
Отправить комментарий