6.01: Былое на марше

Премьера мягко вкатилась в сентябрь по точно рассчитанной промоушн-трассе. Буквально накануне Дженсен публично взбунтовался против сценарного произвола, и Джаред, не имея личных поводов для бунта, его поддержал. Парадигма "Ты и я против целого мира", бережно сохраненная, вынесена из шоу в запасники ДжейТу-фанона под чутким закулисным управлением незримого Чака. Взбудораженные обманчиво-откровенными заявлениями ведущих актеров, зрители всматриваются в кадр с удвоенным вниманием. Они уже готовы дружить против, осталось лишь понять – против кого.  

Сару – в монстры сезона?

- Мне нравится то, что происходит с Сэмом, - радуется Падалеки.

К слову - Сэм отвратителен.

- Мне не нравится то, что происходит с Дином, - капризничает Эклз.

К слову - Дин великолепен.

Рожденный, как уверяют, в жестоких схватках меж актером и шоураннером, он до странного аутентичен и привычно делает нам премьеру. Вообще все новое в братьях – по сути, незабвенное старое, но наслаждающийся амнезией фандом, хвала Чаку, - благодатное поле для дружеских розыгрышей. 

Идеи по-прежнему не уходят в мир без благословения создателя. Реакции старшего брата на непредставимые вызовы - по-прежнему суть и смысл шоу о семье и страданиях.

Он все так же сочетает в себе несочетаемое, так же принадлежит двум мирам, связуя их собой - страшный черно-белый мир охоты и цветную вселенную обычной человеческой жизни. И так же готов идти, не колеблясь, туда, где он нужен. А нужен он всюду. Как обычно. Каждый раз, простонал бы Сид. Ну почему именно он?!

Потому что неравнодушие - его второе имя.

А что наш отставной моральный компас?

В этой наименее ожидаемой за последние два года серии главным моим ожиданием был стартовый саунд – традиционный сезонный спойлер. На сей раз вместо неумирающего рок-н-ролла, столь любимого юным колдуном Гэри, Боб Сигер исполнил повесть о том, чего прекрасный лузер (бывший thunderstruck) не может получить.  И о том, кого он не может получить. Да и нужно ли ему это, в самом деле?..

Похоже, Сэм в клетке много думал. И, конечно же, придумал.

Прошлое возвращается во всех видах.

Кошмары. Воскресшие покойники. Мстительные потомки.

Прошлое не отпускает.

Все, что пережито. Все, кто приручен и обижен. Все, что отпущено, но не отпускает. Все, что не сберег, но пытаешься сберечь – снова и снова.

Все пташки возвращаются на насест.

Дин в ожидании утренней побудки лежит с открытыми глазами и видит черно-белые кошмары. Он видит их каждую минуту. Каждую чертову минуту, которую Сэм проводит в адской клетке, - пока Дин солит омлет, а не трупы; распиливает доски, а не вампирьи шеи; учит азам автомеханики сына, а не брата; пьет пиво с Сидом, а не с Сэмом…

У него все хорошо. У Сэма все плохо. И Дин не забывает об этом ни на одну чертову минуту.

…Татуированная официантка кладет на столик счет, интимно коснувшись руки Дина; Сид впадает в комичное отчаяние, обнаружив на чеке номер телефона – ну почему девушки западают именно на Дина? Они любят недоступных парней, поясняет многоопытный Дин.

Следует порция чертовщины. Женский крик, следы когтей на стенах, столбах и сохнущем белье. Дин рыщет в Сети и в пустых коридорах реставрируемого отеля, и его ощутимо потряхивает. Проклятая охота. Проклятое "надо ". Он едва не пристреливает очередного хеллхаунда породы йоркшир и зачем-то врет проницательной Лизе. Давно и прочно покойный Азазель, сверкая белыми зубами и желтыми очами, привычным демоническим захватом душит своего убийцу,  -  или Дину не дают дышать его собственные страх и вина?

 А потом – снова смерть и снова Небеса. С Сэмом. Так привычно и так логично…

Сэм слегка теряется, когда очнувшийся Дин ничего не предпринимает. То есть – совсем. Сел и таращится, пытаясь понять – умер ли он, или все еще видит кошмар, или что это вообще такое? Дин, которого Сэм знает, не должен считать братика кошмаром. Он должен броситься на брата с объятиями. Или с ножом. Но Сэму приходится все делать самому. Соль-серебро-святая вода – видишь, я реален!

Дин видит. Всматривается. Обнимает-таки. И тут же, словно прорвало плотину, торопливо, путаясь в словах: как, кто, то есть – ты же был – ты же там, тогда…

У Сэма нет ответов. Его вышвырнуло из клетки в поле, укутанное дождем. Он звал Каса, но тот безмолвствует. Он искал разгадку  долго, неделями…

Стоп. Неделями?!

Первый позыв – наорать на мелкого раздолбая, забывшего за, несомненно, важными делами сообщить такой пустячок. Но когда Сэм оглашает свежую концепцию заботы о брате – с таким знакомым и пугающим рефреном: "Я знаю тебя, я знаю, что тебе нужно, я сделаю так, как лучше для тебя", - в Дине словно ломается что-то.

Младший снова предал его – как обычно, не заметив этого, как обычно, из благих побуждений.

Дин  больше не заговорит с Сэмом на эту тему.

Давай-ка лучше о тебе, Сэмми. Чем ты занимался весь этот чертов год?

Ну не юриспруденцией же. И, конечно, не в одиночку. Он снова нашел себе семью – или, скорее, семья нашла его. Дед Сэмюэл, выброшенный с Небес той же неведомой силой, что и Сэмюэл-младший – из подвальной клетки,  собрал остатки крови Кэмпбеллов. Родной внук и трое дальних внучатных племянников, все – охотники до мозга костей, - отличная семейная команда. Дед бы и к Дину пошел, да Сэмми воспретил тревожить брата в его счастливом гражданском прозябании.

Они и не тревожили. Аж до сих пор.

Даже когда отпрыски прирезанного Дином джинна отравили Сэма (интересно, что видел он в бреду?), великолепная пятерка не стала предупреждать Дина о том, что он – следующий.

Прошло несколько дней – а джинны все еще не были мертвы. Пятеро смелых оказались чертовски медлительными ребятами.

Зато за Дином присматривали. Сэм появился как раз вовремя – вколол дедово противоядие и… увез брата в семейный штаб. 

Весь последний год Сэм много думал.

План заботы о брате исчерпал себя.

Заработал план "би".

Сэмюэлы переглядываются, все время переглядываются, пока Дин впитывает рухнувшую на него информацию. У него нынче богатый впечатлениями день. Пожалуй, чересчур богатый. Воскресший брат, воскресший дед, новые родичи, новая нечисть, новая глобальщина. Чем бы ни было то, что воскрешает Кэмпбеллов (как когда-то Винчестеров), – добра это не сулит.

Но день еще не закончен. Там, в оставленном доме, Лиза и Бен, а поблизости кружат вполне конкретные ядовитые твари. Дед уверяет, что послал кого-то присмотреть за ними. На Дина это не производит никакого впечатления. Кэмпбеллы и весь мир подождут – ему к Брэйденам. Немедленно.

Та пара минут, пока пустой дом и телефон Лизы отвечают Дину тишиной, войдут в битком набитую копилку самых страшных минут его жизни.

Но они всего лишь были в кино. Дин же в курсе. Он помнил об этом даже в бреду. Порой так сложно становится отличить бред от яви. Так сложно не впасть в панику, когда близким грозит беда.

- Боже, - говорит Лиза, увидев настороженного Сэма, и - прежде чем Дин успевает напомнить его имя:

- Сэм…

Лиза не забывает ничего, что важно для Дина.

"Почти отец" огорчен их явлением – если вы здесь, значит, что-то не так, прозорливо резюмирует он. Дин намерен компенсировать вторжение – порадовать Бобби живым Сэмом. У него тоже есть опыт – он помнит, что Сэм, обретя новую семью, обычно не спешит наведываться к старику. Но, оценив их смущенные, без тени воодушевления, моськи, понимает: Бобби отрадовался год назад. Дин – последний, кого сочли возможным осчастливить восстанием победителя Люцифера.

И Дин срывается. С Сэмика спрос, как всегда, никакой. Но то, что он рядом, даже хорошо. Пусть тоже послушает.

Сэмик слушает смиренно, иногда недовольно вздыхая, но предоставляя отдуваться старшему товарищу. Старший же напорист и авторитетен. Он, между прочим, в восторге, что Дину удалось вырваться из охоты. Зажить с женщиной, ребенком, возможностью перевалить за тридцатник. И хорошо, что Сэм взял с Дина слово…

Хорошо для кого? - орет Дин, кратко излагая все прелести своей бисквитной жизни, не рисуясь, не пряча улики, не выдумывая излишних подвигов. Как только эти женщина и ребенок пускали его на порог – полупомешанного от горя, безуспешно заливавшего кошмары алкоголем, собиравшего сотни оккультных талмудов в поисках средства вызволить Сэма оттуда, где его давным-давно не было. Ах, Дин обещал оставить все как есть? Что ж, он не ходил на перекресток, не взрывал врата Ада, вообще не делал глупостей. Но, конечно, не собирался оставлять все как есть. Сурово осуди его, Сэм.

Бобби пускает в ход безотказное, но однажды уже отказавшее волшебное слово – "сынок". Он знает, что сынку в этот чертов год было нелегко, зато он жив и вне охоты – есть ли большее счастье для охотника?

- И как, похоже, что я – вне? – переспрашивает почти уже не слушающий его лепет Дин.

Выговорился. Не полегчало.

Бобби прячет взгляд под козырьком бейсболки. Сэм взирает на брата честными прозрачными глазами. Он сам когда-то бурно отчитывался о прошедшем лете. Фигня все это, товарищи.

Дин идет просить у Лизы прощения. За все.

- Ты говоришь "прощай", - понимает Лиза.

- Я говорю "прости".

Он с ужасом сознает, на что истратил этот год. Из-за чего мучился сам и мучил свою семью. Подвел их, подставил под удар монстров, не подумал, не предусмотрел. Забыл, что от прошлого не сбежать, что непременно случается что-нибудь плохое, что ему никогда и никого не удавалось уберечь. Вместо того чтобы окружить дорогих ему людей заботой и любовью, которых они достойны, он погрязал в своих, как выяснилось, беспричинных и бесцельных скорбях да хлопотах…

Лиза схватывает с полуслова и легко пресекает самобичевание своего идиота-перфекциониста. Да, не все было безоблачно. Да, она в общем-то догадывалась: если на твоем пороге нарисовался парень, который, на минуточку, только что задорого спас мир, - жди пары-тройки проблемок. Она мечтала не о своем женском счастье – она желала своему ребенку настоящего отца. Так ли странно, что удивительный отец для пацана и любимый мужчина матери пацана оказался одним и тем же человеком?

Лиза была счастлива в этот небеспроблемный год, как никогда прежде. Просто потому, что они были вместе. Как части одного целого. Полное, абсолютное взаимопонимание, - констатировало его подсознание устами желтоглазого глюка. Лиза знала о нем все и ни в чем не сомневалась. Быть с Дином – что подныривать под горячую сковороду в его руке: он не допустит ожога.

Разве все так плохо? 

Кому теперь верить? Думай, Дин. Думай. Слушай свое сердце.

Оно же давно – там, в пустом доме, куда Дин приводит бравых Кэмпбеллов. Так уж вышло, что только у него, покрытого ржавчиной, выбывшего из профи, есть план охоты. Родившийся, может быть, в ту же минуту, когда Дин узнал, что у джиннов личные претензии к Винтам. Старая, добрая ловля на живца в гнездышке Брэйденов. Родня по маминой линии резвится, как шпана в музее. Музычка, журнальчик, фотки, вау, жмурятся они с восхитительным презрением. Гольф? Серьезно?! – не отстает от кузенов Сэм, только что с надрывом вещавший, как он рад, что Дину удалось создать семью, как заслуживает его брат нормальной жизни...

Кажется, дед Сэмюэл думает, что Дину стыдно. Будто юнцу, уличенному в недостаточной крутости. И – да, ему стыдно. Стыдно, как взрослому, в чью супружескую спальню пробрались отвязные малолетки. Он не делает ничего плохого, но им ведь не объяснишь. Даже Сэму.

Впрочем, Сэм всегда воспринимал нормальную жизнь и семью лишь как средство личной безопасности. Некоторые вещи не меняются. Что ж, и клюшкой можно отбиваться от монстров. Попробуй как-нибудь, Сэмми.

А дед, похоже, воспринимает родню по-пападжоновски – как орудия. Не время для гольфа, Дин. Ты нам нужен. Тут такие дела – нечисть от рук отбилась, пока ты мячики гонял. 

У нас есть работа, ага.

Заслушав доклад о ситуации в мире и о линии крови, опять к чему-то там обязывающей, заржавевший почти профи вынужден шугануть цвет охотничьей касты из засады – топчась с радостным гыканьем по периметру, они лишь отпугивают дичь от приманки. И, что показательно, не догадываются об этом. 

Пока Сэм от души смеется, заслышав предложение рассказать о клетке (у него так давно не было маленьких секретиков!), джинны в доме напротив уже закусывают Сидом с супругой. Тем самым Сидом, который никак не мог поверить, что стал примерным семьянином. Который весь год угощал Дина пивом и ждал от него захватывающих историй. Который жаловался на невнимание официанток и верил в бешеных опоссумов-убийц.

Вот Сид и снискал внимание официантки. Той самой, с ядовитой татуировочкой.

С воплем "На его месте должен был быть я!" Дин летит к соседу – и предсказуемо оказывается на его месте. Что, впрочем, Сиду уже не может помочь. Детки, не чета павшему папе, услаждают агонию жертвы не флаффом, а хоррором. И - снова женщина гибнет в огне. Снова мальчик пьет кровь демона. Бесконечная вина. Бесконечный страх за близких. Бесконечные ошибки – твои, только твои. Всегда происходит что-то плохое, а ты не можешь никого спасти.

К этой отраве у Дина никогда не будет иммунитета. Только привычка да необходимость держаться чуть замедляют гарантированную двойной дозой быструю смерть – пока Сэм упражняется в гольфе с джинном, пока подоспевшие Кэмпбеллы берут пленницу и тащат в машину, зачем-то заботясь, чтоб Винты не увидели…

Твои страхи не избавляют тебя от необходимости поступать правильно.

 

Фееричная финита достойна разбора по кадрику, словцу, гримаске. Она могла бы состояться у Импалы, пожелай Сэм взять динову детку поохотиться. Но у Сэма наконец-то есть своя крошка, толстая, красивая и оснащенная по вкусу владельца. Он предпочел бы забрать с собой Дина. Собственно, как и заявлено в миг явления рояля из кустов, Сэм уверен: брат немедля повлечется за светом очей куда угодно, роняя клюшки…

Нет, вдруг говорит Дин.

Опешивший Сэм вынужден импровизировать. Простодушно напоминает о своей роли свахи, получая в ответ легкую улыбку: да, забавно, и что?

Ну скажи это, Сэмми, скажи уже - я, мол, дал, я и взял, да будет воля моя…

Я-я, спотыкается Сэм под внимательным взглядом брата, лихорадочно соображая, как бы поизящнее втолковать, что он хочет свое добро назад. Нет, честно, он думал, как сделать лучше для Дина. А теперь передумал… в смысле, Брэйденам ведь будет опасно с Дином, правда же?

Не поминая всуе ни Джессику Ли Мур и Адама Винчестера, ни заслуг Сэма в уязвимости Брэйденов, Дин на пальцах растолковывает действующему спасителю мира, почему "оставить беззащитными" и "обезопасить" – не одно и то же. 

Последний, убойный довод - искренность. Ладно, он просто хочет, чтобы Дин был рядом. Сдавайся, Дин.

А тот наконец спрашивает: зачем.

Зачем каминг-аут после годовой тишины в эфире. Зачем новые родичи - кажется, ежегодно подбирать Дину семью стало для Сэма чем-то вроде хобби.  Короче: зачем Сэму впридачу к целой банде классных охотников потерявший форму брат-гольфист? Со всеми его эмоциями, глупостями и ошибками…

Ну как же, дурень ты, Дин. Вот именно за этим. Чтобы ты совершал опасные глупости во имя сэмово, а не чье-то еще. Потому что не совершать их ты все равно не умеешь, а Сэм не умеет наоборот. Ему это даже в голову не приходит. 

So, ему лучше, когда ты поблизости. 

Сэм неустанно заботился о брате целый год. Не пора ли брату вернуться к заботам о Сэме?

Трогательно, черт. Как лучше Сэмику... Высший закон для Дина, так ведь? Или Сэм что-то пропустил?

С плохо скрытой обидой он отказывается заменить Дина Импалой. А Дину больше нечего ему предложить.Себя он давно и многократно отдал; все, что в сухом остатке, - не сэмово, да и не нужно ему. Минувший год тому свидетель. 

Дин с теми, кому он нужнее. И – совсем честно, да? – кто нужнее ему. Он вправе решать, кому быть преданным. Чтобы не быть… преданным.

Но ты будь на связи, Сэм. Маленький, безжалостный, невзрослеющий эгоист.

Просто – будь.