9.05 Цветущий зоосад

Проводив свою аниму в излеченную ею сказку; водворив в лоно семьи и полечив от похмелья очередного подгулявшего младшенького – пророка, Дин предпринял было вторую попытку взять тайм-аут и сосредоточиться на досадно затянувшейся операции "Зик".
(Сидящий на цепи Кроули внимания, разумеется, не заслуживает).

Но нездоровая сэмова гипертимия напрягает, естессно, только Дина; у Сэма же все странности последних недель – выпадения с пропуском самых интересных событий, диновы проговорки – вызывают максимум легкое удивление, тут же выветривающееся. Не в силах ни на чем задержать внимание, он уже забыл о намерении помогать другу Касу и не может усидеть в замечательном месте под названием "дом".

Отворотивший помрачневшую рожу Дин так и не сумел придумать благовидного предлога для остаться.

На место найденного Сэмом происшествия прибыли агенты Майклз и Девилл (однофамильцы музыкантов группы Poison. Архангелы? Какие архангелы?). Дин с едва скрываемым отвращением заслушал рассказ о грязной (во всех смыслах) кухне артиста-таксидермиста, свернутого нынче в бараний рог – не хуже тех, что росли на головах его трофеев. При всех сложных отношениях с фауной, Дин с детства не жаловал охоту на Бемби и их мам. Только не для развлечения и чучел. Направленные со всех сторон будто живые взгляды мертвых звериных глаз… Брр.

А вот сову эту следовало бы разъяснить… 

О чем это он? Ах да, веганская булочная, с точки зрения Дина немногим отличающаяся от логова ведьм. Вон и хозяева щеголяют темными очками в помещении – как тупые герои тупых полицейских шоу.

Однако Оливия и Дилан, основатели, президенты и, похоже, единственные участники местной организации по защите животных, оказались фриками более чем мирными. Да, это они – авторы угрожающей надписи на мастерской Макса, но как еще прикажете поступать с охотниками и их подельниками? Ведь это эгоистичные ублюдки, чья самооценка зиждется на успехе в убийствах. (Винчестеры переглянулись – Сэм скандализованно, Дин – закаменев лицом).

Но они и сами пострадали во время налета – потому-то и выглядят сейчас как какие-то придурки.

Такое неожиданное единомыслие и красные слезящиеся глаза заставили Дина окончательно сменить гнев на симпатию.

Выяснить, что напавшее на травоядных нечто поразило их ядом, не составило труда. Динову дефиницию "змеемонстр" пришлось дополнить приставкой "мега", ибо знаток змеиных повадок Сэм поведал, что нормальная змея практикует лишь один способ охоты.

И уж точно не рвет жертв когтями, как это случилось с дежурным в приюте для четвероногих потеряшек и сирот. К счастью, среди обитателей Дин углядел знакомую морду лица – овчарку чучельника (Сэм псину не признал, хотя именно он находился в одной с ней комнате). И после того, как Полкан выразительно облаял воссоединение ковбойской шляпы с головой, он был объявлен свидетелем номер один и доставлен в мотель.

Пришло время озадачить Кевина поисками способа содержательно поболтать с псом (заодно пацан и о глупостях меньше думать будет). Получившееся инуитское зелье Дин выпил сам: хватит с Сэма вливаний.

Эффект проявился недолго спустя, когда Лу Грэмм по радио молил показать ему любовь – ведь он забыл, что это такое, в своих бесконечных странствиях по горам с целым миром на плечах.

Полкан ворчливо потребовал избавить его от этой попсы. Пренебрежительного отзыва о Styx Дин уж совсем не мог стерпеть, и музыкальная перепалка была прервана Сэмом, слегка обалдевшим от братней простоты. Ох уж этот Дин, вечно находит друзей по разуму…

Но это было только начало. Показания по делу Дин, разумеется, тоже получил (стетсон, специфический запах преступника), но с кем повелся, то того и набрался: на пару с Полканом застращал почтальона за окном, сверхчеловеческим усилием воли подавил порыв притащить обратно выброшенное Сэмом (ладно, Дин, бумажный шарик – не душа, хоть сэмова и похожа), чесал за ухом…

В общем, даже Сэм разок хихикнул, а Полкан вовсю посмеивался. Он вообще оказался ироничным умницей. Или сделался им, когда Дину понадобился толковый четвероногий напарник.

Подойдя к Импале, Сэм с восторгом слабоумного уставился на птичий помет, украсивший лобовое стекло, а Дин, аки Франческо из Ассизи, обратился к автору художества. Голубь, правда, оказался истым дитем природы, предпочитающим культурному звериному эсперанто самое примитивное хамство и мелкие пакости, поэтому конструктивный диалог не состоялся.

За руль себя в нынешнем состоянии Дин не пустил и прокатился с ветерком на пассажирском, по пояс высунувшись в окошко и весело поглядывая на нового приятеля. Напустить серьезность удалось, только вылезая из машины.

Вообще противостояние знатного собачника и известного собакофоба прорисовано в серии упоительно. Дин легко, непринужденно и разнообразно контактирует с не шибко любимыми братьями меньшими, отстаивает перед Сэмом их права, попутно осознавая, что собственный "собачий комплекс" уже не вызывает страха и отвращения, ибо ему на смену давно пришло сугубо человеческое, критичное, осмысленное служение универсуму (оно же – его менеджмент и созидание). Сам же комплекс трансформировался в вынужденную, неприятную, в пределе губительную, но игру – для балансировки одного тяжелого пациента между энтропийными разложениями и острыми психозами.

Сэм же за всю серию не демонстрирует ни малейшего проблеска интереса или симпатии к животинкам. Куда ж подевалось его хваленое собаколюбие, неужто Зик украл? Видимо, лучше всего на этот вопрос могли бы ответить Бонзи и Райот.

В приюте Дином овладел не слишком разумный, но неодолимый порыв выпустить на волю, всех на волю, за что насмешливый Полкан уличил его в мягкости.

А Сэм с мученическим видом подвижника чесал пузо йорку-вымогателю, подарившему Винтам крепкую путеводную ниточку. Она привела их в ресторан "Авангард", где предавался гурманскому разврату шеф-повар с гордым именем Лео.

Пошарив в его кабинете, братья обнаружили в холодильнике органы животных, а на столе – соответствующую шаманскую литературку и ворох рецептов, уличающие очередного желателя стать быстрее, сильнее, умнее ради ощущения власти над поросятами.

А сожрав забредшего в его берлогу акулоосьминога, мгновенно зарастившего глубокие порезы, он станет еще и неуязвимее. Излечится от карциномы, с которой все началось. Заживет, так сказать, безопасной жизнью хозяина саванны.

Впрочем ничего нового прикрученный к колонне Дин от хлопочущего на кухне Лео не услышал. А то ему неизвестно, как исчезающе мало тех, кто, попробовав хищничества, хочет от него излечиться. Или что этот чистосердечный лоскутный монстр все-таки лжет себе о "побочном ущербе", на деле убивая ради выгула заемных биогаджетов. Потому что внутренние пустоты вопят, требуя пищи.

Сперва ты становишься тем, что ты ешь, а потом перевариваешь то, что поглощаешь, делая его собой.

Волчье сердце не помогло Шефу: Дин, ненадолго заделавшийся вожаком честной собачьей стаи (отличная экспресс-отработка кой-каких лидерских заморочек), высвистал освобожденных узников, на своем уровне гораздо более эффективных, нежели ангелы.

После чего Полкан был водворен на ПМЖ к чете Камроуз. Они, конечно, хипповые чудаки, но, в сущности, замечательные люди – в отличие от его прежнего "лучшего друга". Кажется, для данного пса это имеет значение.

Кстати, о лучших друзьях. Дин должен знать: цель собачьего существования – вовсе не быть таковыми для человека, а… Но тут действие эскимосского зелья закончилось, Полкан вновь стал обычным псом, а великий секрет так и остался секретом. Правда, только наполовину.

А Сэм опять все пропустил, и не по-гартовски, а по-своему – с категорическим неврубанием в суть происходящего. Почему да отчего Лео задавал такие странные вопросы такому нормальному Сэму? Дин не знает ли? Шо, опять где-то "там, за гребнем лощины, коварный враг" (с)?

А у Дина, кажется, иссякают уже не только силы, но и желание поддерживать в Сэме его собственную психическую конспирацию. Он обеспечивает ее все небрежнее, и спасает контору лишь завидный талант пациента самому обманываться в таких вопросах.

Но отобразившаяся на сэмовом челе тяжкая задумчивость может вызвать у Дина только самые худшие предчувствия и прогнозы.