8.03: Древнее сердце

Иногда я думаю о самоубийстве. Но я такой неве­зучий,

что и это, наверно, было бы только временное решение.

(Вуди Аллен)

Всяк, знакомый со сверхъестественной стороной мира, знает, сколь опасны бывают самые обычные и полезные занятия – например, вечерние пробежки.

Вот и еще один добегался от инфаркта. А ведь хотел лишь поздравить с отменной физической формой толстячка, обогнавшего его по парковой тропке. Но тот взял да и вынул из грудной клетки бедняги его бионасос. Прямо рукой.

Какой уж теперь инфаркт, без сердца-то.

Винты жили – не тужили, гуляя по фермерскому рынку. Сэм грыз румяное яблочко и покупал помидоры. Дин потреблял новости из новенького "Андроида" и почти восхищался: во дают братья-земляне. Стоило одному чуваку отлучиться на годик в чистилище – на нулевом этаже тут же бардак развели.

Наконец-то Дин постиг цену своих отлучек.

Лишенный сердца бегун вполне тянул на новое нечистое дело, в которое Дин уже мысленно вгрызался, как Сэм – в эдемский плод:  вот и аналогичный случай – ровно полгода назад и там же, в Миннеполисе. Явный ритуал. Может, злодействует фрик-колдун или сатанист, набрасывал версии Дин. Короче, им пора к месту событий.

Сэм предпочел бы держаться подальше – под тем благовидным предлогом, что у них уже есть дело: поиск Кевина и скрижали. Правда, неделя этого поиска привела их… черт, куда, собственно? Дин, словно проснувшись, ошалело оглядел рыночные ряды. Ни Кевина, ни скрижали тут не наблюдалось.

Меньшой и не думал скрывать, что намерен продлить давешние годичные каникулы на остаток жизни, чего старшой с его солдатской тупостью, конечно, не воспринимал, твердя, будто мантру: почему бы, мол, им не делать то, что они умеют, и умеют хорошо? Может, Дин от этого чувствовал себя лучше, с усмешкой язвил Сэм. Тот не отставал: поупражнялся в йоге, поиграл на арфе – и будя; давай-давай, арфист Винчестер, понукал младшего старший, будто только что прибывший в Стэнфорд; труба зовет: спасать людей, истреблять тварей!

Кислая сэмова физиономия ясно говорила, как же его забодали помянутые Дином люди, которые где-то там умирали, пока он приобретал полезные натуральные продукты. Люди всегда умирают, и никакого профиту от их спасения в данный момент не просматривалось. Но разве от Дина отвяжешься. Проще уступить. Временно.

Да, свежее убийство до боли напоминало еще одно, полугодичной давности, но в том деле не было вообще никаких зацепок, объявил шериф. На сей раз вроде свезло – обнаружился свидетель, только ничего путного он не говорил.

В толстячке по имени Пол Хейес, чей обгон жертвы зафиксировала парковая видеокамера, Дин сразу заподозрил убийцу. А шериф, в свою очередь, узрел в Дине жаждущего крови брутального федерала. Разумеется, свидетель уверял, что видел убитого на той пробежке первый и последний раз в жизни. Но его же не только допросили, но и проверили на общую добропорядочность – ничего подозрительного за этим гражданином не водилось. К тому же вряд ли этот быстрый, но весьма рыхлый человечек без всяких инструментов, как показало вскрытие, голыми руками мог вырвать чье-то сердце. Так что пусть уж агент простит, что безвинный человек доселе не расстрелян, сердито съязвил шериф.

Сэм снял нараставшее напряжение, вовремя спросив адресок свидетеля.

Пол встречал агентов радушно. Ничего нового, правда, не сказал, зато пытался потчевать молодильным коктейлем собственного приготовления, мерзким на вид и таким же на вкус, по словам самого стряпуна. Дин гулял по дому под предлогом посещения сортира, ехидно намекая на желудочные проблемы из-за обилия клетчатки. Сэм, вновь подсадивший семейную команду на растительный корм, в ответ на шпильку с благодарностью сослался на поддержавшего его Пола. Дин ошарашенно всмотрелся в брата: всерьез ли тот ставит ему в пример подозреваемого в убийстве толстяка.

Но Сэм не считал возможным шутить над святыми вещами, а храм собственного тела был для них с Полом священен. Ведь раньше Пол не то что обгонять более молодых и стройных, от дивана оторваться не мог: вредная пища, гиподинамия. Год назад чуть не помер совсем. А не померев, круто изменил свою жизнь и теперь ежедневно молился на помянутый храм.  

Впечатленный знакомством Сэм даже не сразу вспомнил, о чем хотел спросить Дина. Ах да, - дело же, чтоб его. Ну-с, нашел ли брат в доме Пола что-нибудь преступное, колдовское, сатанинское? Нет, конечно. Пол не похож на потрошителя.

Они никогда не похожи, пробурчал Дин, не отрываясь от монитора. Еще один любитель сердец глядел на него с интернет-странички – светлоглазый офицер полиции, кто бы подумать мог. Не из Миннеаполиса, правда. Сэм удивился. Дин разъяснил: убийство в Эймсе, Айова,  точь-в-точь воспроизводило миннеаполисскую ритуальную схему убийств раз в полгода. Только с опозданием на два дня. Сэм, видимо, эту детальку как-то упустил, констатировал Дин, чем сильно обидел младшего.

Но нет худа без добра: значит, Пол, допрашиваемый как раз в это время, не мог быть убийцей из Айовы, сообразил Сэм.

Копы Эймса скорбели о коллеге. Артур Свенсон имел в активе 20 лет беспорочной службы. Когда его арестовывали, он сидел на крыльце собственного дома по уши в крови и плакал как дитя, а разносчик пиццы с дырой на месте сердца валялся неподалеку. Между прочим, всю предыдущую неделю офицер давал показания в суде, так что и у него было алиби – в Миннеаполисе убивал кто-то другой.

Дину возрастающее количество одинаковых убийц активно не нравилось.

От Артура Свенсона они почерпнули информации еще меньше, чем от Пола Хейеса. Офицер нервно раскачивался, безостановочно повторяя какую-то белиберду про какао или вроде того, которую Сэм старательно записывал на диктофон, пока Дин разглядывал глаза копа. Они были разные: один светло-серый, как на фото, второй – почти черный и пугающе глубокий. Визитеров Свенсон будто не видел в упор, его можно было называть Артом, да хоть горшком, поливать святой водой – ноль реакции. Лишь раз он дернулся и забормотал громче, но из-за вопроса ли о голосах, приказывавших убивать, или то было просто совпадение, - осталось невыясненным.

И все-таки именно Артур подтолкнул расследование, когда ночью, отломав от железной кровати перекладину, попытался вырезать себе глаз. Тот самый, черный.

Новость застала Винтов в момент, когда они прослушивали артурову тарабарщину. Дин даже опробовал на ней свежеприобретенную программу-переводчик и жизнерадостно констатировал, что механическому толмачу этот набор звуков ни о чем не говорит. Сэм, озадаченный вновь открывшейся страстью брата к новинкам софта, взирал на него, отвесив челюсть. По звонку доктора Каши Дин примчался в психушку, где коп-убийца, уже ничего не бормочущий, отдыхал под капельницей с повязкой на глазу. Явный психоз, поясняла молодая симпатичная доктор: пациент успел перерезать себе оптический нерв безо всякого наркоза. Видно, был зело настроен против пересаженного почти ровно год назад глаза.

Живо заинтересовавшийся Дин тут же захотел узнать, чьим был отверженный глаз в девичестве. Дело щекотливое, но Дин вновь предъявил свое абсолютное оружие – улыбку. На сей раз – отнюдь не чистилищную.

Сэм тоже предпринял кое-какие розыскные действия, удивив этим Дина. Но ведь тот сам хотел, чтобы брат поработал, - ну вот он и работает. Припомнив речи Пола Хейеса об изменившейся год назад жизни, он запросил его медицинскую карту. Теперь в деле фигурировали двое подозреваемых в идентичных убийствах в разных городах, перенесшие трансплантацию органов практически одновременно.

А еще Сэм подумал, что Артур мог болтать на мертвом языке, и отправил запись профессору Моррисону – тому самому, который так здорово помог братьям в деле с амазонками, Дин должен помнить.

Дин помнил, хотя, возможно, предпочел бы забыть. И вообще им пора бы в путь: если вычисленный им годичный ритуальный цикл верен, следующая "сердечная атака" вот-вот случится в Болдере, штат Колорадо.

На сей раз жертва сама нарвалась. Ею оказался робкий парень с ранними залысинами, трепетно поджидавший стриптизершу Рэнду после работы. Яркая до вульгарности девица потрясла Чика проявленным у шеста мастерством и физическим совершенством, которое, по ее же словам, было добыто даже не годами усердных тренировок, а досталось Рэнде от природы. Глухой проулок города Болдера, где располагалось злачное местечко, вполне подходил для  ручного инфаркта, тут же и устроенного неосторожному поклоннику.

Еще не знавший этого Дин был доволен. Жизнь налаживалась, дело продвигалось, а главное – Сэм помалу втягивался в работу. Скитаясь по чистилищу, Дин наконец решил, что вполне удовлетворится вечным безумием охотничьих дорог в компании с братишкой. В самый раз по нему, а от добра добра не ищут.

Сэм, как водится, пребывал в перманентной противофазе с родичем и не преминул подпортить ему отличное настроение, прозрачно намекнув, что, может, вовсе и не нужен Дину. Нешто тот не справляется в одиночку с разгребанием вселенского дерьма? Справляется, и даже с удовольствием. А меньшому он, любитель плевать на всех, все равно должного пиетета не оказывает. Сэм-то старшего, конечно, не бросает, но он тоже уяснил для себя кое-что за этот год: ему нужно от жизни совсем другое, нежели Дину, и он не желает тратить время зря.

Дин обиделся. Можно подумать, у него навалом братьев для задушевного общения и рабочего партнерства. Сэм не знал, с кем конкурирует на этом поле и кому Дин его все еще предпочитает. Выходит, младшенький считал время, проведенное с братом на охоте, потраченным впустую?

Неприятный разговор прервался благодаря доктору Каши, выяснившей-таки, от кого Артуру Свенсону достался глазик. Дин расспрашивал ее с нескрываемым воодушевлением и, завершив беседу, пересказал все Сэму с видом: "Вава, ты сейчас упадёшь!" Тот собрал весь отпущенный ему скепсис, но новости и впрямь были поразительные.  Во-первых, глаз Арта и почки Пола ранее принадлежали одному хозяину. Во-вторых, им оказался Брик Холмс – да-да, тот самый, знаменитый квотербек, сиявший на спортивном небосклоне, казалось, миллион лет и год назад сверзившийся с моста в тачке. И наконец, его запчастями были осчастливлены в общей сложности восемь человек.

Один из них, видимо, обитает в Болдере, решил Сэм – и ошибся. В пригороде Болдера жил сам ныне покойный Холмс, и это была единственная четкая ниточка в деле. Так что братья ехали верным маршрутом.

Где-то там Рэнда разукрашивала кровью лицо и торжественно повторяла ту же муть, которую сердито и отчаянно лепетал безумный Арт. Она со вкусом, как яблочко, надкусила полезное свежее сердце, и некий туман, содержавший в себе, видимо, силы, здоровье и молодость, втянулся в женщину, заставив ее глаза вспыхнуть алым.

Особнячок, где проживала миссис Холмс, внушал. Пожилая леди благосклонно выслушала дифирамбы Сэма, который, оказывается, боготворил ее сына еще в школе и до сих пор помнил наперечет все его многочисленные регалии; Брик стремился к совершенству, и его поклонники порой забывали, что он – всего лишь человек, как все они, кротко напомнила она.

   По ее словам, донором он стал за компанию со многими другими атлетами: все подписали – и он подписал. Мать чемпиона полагала, что Брик об этом не задумывался, он вообще не рассчитывал когда-либо умереть. Сие многим спортсменам свойственно, любезно подхватил Дин. Тем удивительнее трагедия на мосту: машин было мало, Брик, как показало следствие, трезвый, да и реакции у великого атлета кошачьи, - и вдруг такое.

На то они и несчастные случаи, что происходят помимо логики, попрохладневшим тоном отвечала Элеанор Холмс.

Личной жизни, заверила она, у Брика не было никакой - он состоял в любовном союзе с американским футболом, и то была жизнь подвижника. И, нет, он не увлекся незадолго до смерти ни рыбалкой, ни тем паче оккультизмом, совсем уж ледяным голосом отрезала она. Самый последний и наверняка столь же глупый вопрос Дину задать не удалось: миссис Холмс хорошо знала, что на эти последние вопросы никакой жизни не хватит. А опаздывать на открытие нового университетского спорткомплекса имени ее сына было бы верхом свинства.

Даже Сэм заметил, что леди была не слишком искренна; Дин, не считая нужным обсуждать очевидное, сунул нос в "Андроид", ругнулся и заторопился за руль. Только не надо говорить, что стряслось новое убийство, проныл меньшой, желавший слышать только приятные вести.

Как скажешь, Сэмми. Дин может и помолчать. Но свежий труп без сердца от этого не исчезнет.

Элеанор же, едва выдворив незваных визитеров, обнаружила еще одну гостью – прямо у себя на лестнице. Со стриптизершей, пожирающей сердца, она была знакома и, похоже, не испытывала от этого удовольствия. Разговор у женщин шел странный. Рэнда и в Болдер переехала, и к миссис Холмс без приглашения наведалась по зову сердца – сердца Брика, которое теперь билось в ее груди. Они нуждались друг в друге, а Брик нуждался в них. Они должны заботиться о нем и друг о друге да помалкивать, и тогда у всех троих все будет хорошо.

Элеанор отвечала, что стара, но не глупа и в заботах Рэнды не нуждается, однако в ее раздражении сквозила неуверенность и даже опаска.

В дивном мотеле, декорированном летучими ковбоями, под  чучельным бюстом козла, украшавшим камин, Сэм сдержанно гордился собой: его догадка оказалась верна. Бред сумасшедшего Арта был-таки на мертвом языке майя и имел конкретный смысл – возвещал о том, что родился бог Какао. Бог этот, вопреки имени, заведовал жизненно важной для майя кукурузой, то бишь урожаями, а следственно – достатком и долголетием адептов. Его, видимо, братьям и следовало ловить, и побыстрее, заметил Дин, - пока очередной бедолага не лишился сердца. На очереди был город Феникс; имя тамошнего реципиента Брика Дин отправил местным копам и получил ответ – Джимми Танг бесследно пропал некоторое время назад.

А еще пришло письмо на имя Сэма – из университета. С информацией о поступлении.

Сэм объявил, что всего лишь перебирает различные опции, и торопливо переключился на Феникс: так они едут туда караулить потенциального убийцу? Нет, постановил Дин, они будут ловить бога здесь на усопшего живца Брика, мать которого так артистично темнит. Не хуже, чем его давний поклонник Сэм переводит стрелки.

Сегодня в доме Холмсов не иссякали визитеры. Пока хозяйка украшала собой церемонию памяти чемпиона, Винты осматривали его спальню с двумя гардеробными. Одна была набита мужскими вещами, которые явно никто давно не надевал; обнаружив  осветлитель для волос, Дин не преминул поехидствовать. Другая – почему-то женскими, в числе коих Сэм углядел и костюм, виденный давеча на Элеанор. Что делала мать в спальне сына? Либо перебралась сюда после его смерти, либо… Красноречивый взгляд Дина на двуспальное ложе едва не довел Сэма до тошноты: опять скабрезный братец грязно фантазирует, а ему страдать от слишком богатого воображения.

Впрочем, младший быстро утешился: потайная комната за шкафом оказалась чем-то вроде мини-музея спортивной истории. Помимо личных регалий Брик собрал тут боксерские, бейсбольные, гоночные и прочие награды, а к ним впридачу еще и давно устаревший,  отнюдь не футбольный инвентарь, вплоть до луков, копий и кольчуги. Сэм с восторгом все это щупал, объясняя недоумевающему Дину, что истинный фанат спорта уважает все его виды и всех атлетов.

А Дин тем временем нашел коробку со старыми письмами. Все они адресовались некой "дражайшей Бетси", все были подписаны:  "Люблю. Я", и все повествовали о подготовке автора к различным спортивным состязаниям и тяготах скитаний вдали от возлюбленной. В числе упоминаемых соперников были атлеты и команды разны эпох, начиная с 40-х годов прошлого века. Боксеры, гонщики, бейсболисты… Как же он устал от всего этого, - писал автор в одной из эпистол.

Сэм забил в поисковик несколько имен, значившихся на призовых кубках, и собрал фотографии в паззл.  Футболист Брик Холмс, гонщик Чарли Карнс, бейсболист Дэйви Сэмюэльсон, боксер Келли Дюран – на первый взгляд, совершенно разные люди. С одинаковыми чертами лица и темными глазами – на взгляд второй.

Если все эти спортсмены, в течение десятилетий выглядевшие как 25-летние, были одним человеком, - то этот один весьма неплохо сохранился.

Вернувшись в мотель, Дин углубился в дебри древней истории и выудил оттуда искомое. Майя действительно были фанатами войн, пыток и спорта. Великие атлеты почитались в их среде по-царски, почти как в современной Америке. Сами же они почитали бога Какао, поедая в его честь сердца жертв, что, по тогдашним поверьям, давало им супер-силу. Но не вечную молодость. Для этого, видимо, требовалась особая сделка с богом – что для Винтов вовсе не было чем-то из ряда вон. Это объясняло бы древний инвентарь в доме Холмсов. Выходило, что великому квотербеку  на момент смерти было не под сотню лет, а на порядок больше.

Но теперь в повестке для значились реципиенты Брика, вдруг воспылавшие любовью к физической культуре и человеческим сердцам. Видимо, Какао соблюдал контракт не только по отношению к целому Брику, но и к отдельным его частям, по крайней мере пока пожертвования поступали исправно.  Пересаженные органы были инфицированы, их счастливые обладатели вели себя, как зараженные вампиризмом или верфольфией, делая то, что велел им вирус. Да и вряд ли они особо сопротивлялись, резонно заметил Дин, особенно если им самим нравилось новое состояние. Как Полу Хейесу, чей здоровый образ жизни так восхитил Сэма.

Лишь Артур, 20 лет стоявший на страже закона и порядка, попытался совладать с внедрившимся в него врагом. Пожертвовав не только пресловутым здоровьем, но и разумом.

И частично это ему удалось. Второй жертвы Какао от него не дождался.

Школьный кумир разочаровал Сэма. Рекордсмен-сердцеед, надо же. Но, по крайней мере, теперь они точно знали, что чемпион-долгожитель не спал с собственной давно усопшей матерью. Младший Винт раскопал в Сети фото "дражайшей Бетси", поздравлявшей своего супруга Келли Дюрана с победой нокаутом. Молодая женщина была копия Элеанор – лет сорок назад.

Услыхав свое настоящее имя, миссис Холмс не без облегчения поделилась с охотниками историей своей любви. Он действительно был майя, атлет и воин по имени Инио, и действительно жаждал вечной спортивной молодости, которую и выкупил у Какао всего за два сердца в год. Век за веком он наслаждался жизнью – пока не полюбил. Суровый воин не менялся снаружи, но его древнее сердце, иммунное к старости, изменилось. Любовь была взаимной. Бетси узнала правду, когда заметила, что стареет, а муж все так же юн. И… закрыла на это глаза. Инио менял личины каждые десять лет, они переезжали с места на место, а, постарев, "дражайшая Бетси" стала матерью неординарного спортсмена - для всего мира, но не для него. Не передать, как ей было тяжко. А Инио, проживший тысячу лет одиночества, уже не представлял себе жизни после неизбежного и неуклонно приближавшегося ухода подруги.

Тогда он и поехал на тот мост.

Бетси не сомневалась, что Винты сочтут ее чудовищем. Любовь – нет, она ничего не оправдывает. Дин же видел перед собой всего лишь вдову чудовища. Бывает. Проблемой теперь стало наследие Брика – восьмеро убийц вместо одного. Миссис Холмс клялась, что не знала об убийствах прошлого года и надеялась, что все кончилось со смертью Брика. Но Рэнда ее все-таки пугала. Тем не менее, наплевав на давешний визит стриптизерши, Бетси подсказала охотникам: чтобы сломать магию жертвоприношений, нет нужды останавливать всех реципиентов Брика – достаточно остановить лишь его сердце. И дала адресок, по которому оно нынче билось.

Сэма история тронула. Может, не так уж плох был сердцеед, размышлял он. Может, съезжая с моста, Брик рассчитывал сгореть без остатка и последующего донорства. Дин догадку поддержал – наверняка так и было, да что толку, раз ни черта у него не вышло, кроме лишней работенки Винчестерам. И могло ли выйти? Ишь, спохватился через тыщу лет.

Зато позабавило его сердце Брика, ныне выступавшее у шеста в "Кроличьей норе" под претенциозным имечком "Огнь ангельский". Проникнув в "Нору" с изнанки, Дин с удовольствием потянул носом воздух и призвал к тому же Сэма. Младший, которого изрядно забодало динкино обострившееся обоняние, выразил свое праведное фе.

Рэнда их уже поджидала. И не одна. Она учуяла ненадежность Бетси и теперь фальшиво жалела и старушку, и ее посланцев. Полного сбора команды не понадобилось: старый знакомец Пол и пропавший в Фениксе Джимми были ребятами хоть и тучными, но весьма сильными. Какао, чтоб его. Сэм просто улетел в сторонку, а Дин после недолгого сопротивления был прижат к полу. И тут Рэнду понесло: ей захотелось спеть классическую арию торжествующего гада, стоившую жизни уже стольким гадам. Похвастать волшебством, преобразившим ее, тусклую школьницу с больным сердцем, боявшуюся взрезать на уроке лягушку, в эдакую принцессу воинов, полюбившую вкус свежих сердец, который куда круче секса. Посулить жертве вырвать его сердце так медленно, чтобы Дин еще успел взглянуть на него перед смертью.

Все это дало Сэму время очухаться от полета и огреть Пола бутылкой по лысине. Тот, выпустив Дина, кинулся на обидчика, Рэнда тоже заинтересовалась событиями, на миг перестав продавливать пальчики в грудную клетку жертвы, и тут же получила от извернувшегося Дина нож под собственные ребра.

Лезвие загорелось, будто просмоленное. Бывшая школьница из Джорджии еще недоуменно охала, полыхая алыми очами, а Пол и Джимми, закатив глаза, уже испустили по энергетическому облачку и отбыли в лучший мир. Порция жизненной энергии, покинувшая Рэнду, была побольше.

Бог Какао умер.

Перед отъездом Винты заскочили к Бетси, и старая дама вновь порадовала братьев своим человеколюбием. Отправляя их в "Кроличью нору", она учитывала высокую вероятность того, что там их и прикончат. Но тогда за нею пришла бы Рэнда, а значит, она так или иначе обрела бы покой. Жертвы в пользу Какао, конечно, продолжались бы, но о них миссис Холмс уже как-то привыкла не думать. Она слишком любила и слишком устала.

Дин лишь улыбнулся и попросил вдову чудовища беречь себя. Все правильно, не женское это дело – о делах военных беспокоиться. Женщинам и так с ними, монстрами, проблем хватает.

Он чувствовал себя отлично. Вернулся к работе. Прикончил нечисть. Что там Рэнда говорила о самоощущении воина? Дину оно было хорошо знакомо.

Сэм бурчал, будто в подушку, что, конечно, Дину-то знакомо, а ему, Сэму, не ведомо ни разу, и он хочет назад, в нормальную жизнь, которую только-только распробовал, и что бы там Дин ни говорил, а Сэм, как только покончит с Кевином и скрижалью, уходит в отставку.  

Авотфигушки тебе, спокойно отвечал Дин, кажется, даже не мучимый чувством дежа вю. Главное – кайф не наламывай, Сэмми, а?

Сэмми стал глядеть в ночь за окошком. В свою память. Там он метался по залитому солнцем парку, разыскивая пропавшую невесть куда Амелию. И Райот, лохматое чудо, познакомившее их броском под колеса Импалы, снова привел Сэма к ней. Девушка ждала на лужайке, как когда-то – Лиза в подсмотренном Сэмом сне Дина. Только это был не сон, а явь. И не динова, а сэмова.

Амелия и Райот приготовили Сэму именинный тортик, на который виновник торжества тупо взирал, будто не зная, что с ним делать. Он что, впервые в жизни видит деньрожденьишный пирог? – смеялись они. Может, и так. Может, его даже тостами без корочек не кормили, не то что пирогами.

Но год назад его жизнь круто изменилась к лучшему.
Как у Пола, Джимми, Рэнды. Арта...

Сэм смотрел за окошко и улыбался. Там было хорошо. Там о нем заботились. Взглядывал на брата, целеустремленно рулившего семейным экипажем, хмурился, вздыхал.

Сейчас у Сэма не было работы для Дина.

Пустая трата времени, черт побери.