7.18: Звонки

Чтоб вне себя побыть - затем я пью вино.

(Омар Хайям)

С дорогами в американщине порядок. С дураками и там беда.

На кой, спрашивается, пьяненький Тревор приперся на Вдовий пик, где его брат Рэй с друзьями наслаждались романтическим потрескиванием костра и печальной историей сиротки Дженни Гринтри, умершей век назад от голода и холода на той самой лесной полянке? Красавица Хлоя с толстой белой косой и хорошенькая мулатка жались к кавалерам, сочувствуя покойнице, чей беспокойный дух, возможно, все еще бродил окрест. А подружкой рыжего Тревора в ту ночь стала бутылка, кою он и швырнул из темноты в дерево, испугав и обозлив теплую компанию. Тут же, правда, и сам испугался чего-то, что явилось его мутному взору из темной чащи, и пустился наутек, оглашая лес воплями. Рэй с досадой побрел следом – и вскоре нашел брата привалившимся к дереву, с замершими пустыми глазами и дырой в животе.

Спустя недели оправившиеся от потрясения свидетельницы обхихикали нескладного парня с утиным носом, ужасно смутились, когда долговязый мистер в кедах оказался копом, и хором поделились впечатлениями от трагедии, а заодно и легендой о Дженни Гринтри, реальной девице, похороненной на городском кладбище. Ведь видел же что-то, невидимое остальным, бедняга Тревор перед смертью!

В ту же ночь смешной коп возжег костер в могилке Дженни, ибо был он не столько копом, сколько охотником, тем самым, который по просьбе Бобби помогал Дину во время скоропостижного сэмова супружества с Бекки Розен. Тем самым, которого Бобби сердито вопрошал когда-то: и как это бестолковый Гарт все еще жив?  

Эх, Бобби…

В ту же ночь Рэй, надравшись для храбрости и проигнорировав мольбы Хлои не делать глупостей, с винтовкой наперевес искал убийцу брата. И, видимо, нашел, себе на беду. Нечто в белом, с длинными черными волосами, весьма напоминавшее жуткую девицу из приснопамятного "Звонка", мелькнуло в чаще аккурат перед тем, как неведомая сила вздернула Рэя к кронам, исторгнув из него ручьи крови.

 Гарт меж тем отзвонился кому-то явно не чужому и даже любимому, известив, что обеспечил Дженни огненной ванной и, в свою очередь, рассчитывает на джакузи, и в приятном сознании исполненного долга открыл свой дорожный завтрак. Тут полицейская рация испортила ему аппетит, сообщив о новом растерзанном трупе на Вдовьем пике.

Видать, не того духа он пригартил.

Мрачен был и Дин, только что переговоривший со стервой Мэг, которую без запинки поблагодарил: как-никак она исполняла при Касе обязанности верного друга. Руливший очередной лоханью Сэм полюбопытствовал, пребывает ли ангел в прежнем плачевном состоянии, и тут же был спрошен о состоянии чердака собственного. С готовностью отрапортовал, что ему лучше. Только-де тяготит его мысль, будто он взял и отдал кассету со своим уникальным безумием, как в дурацком "Звонке". Обсуждение сей идеи со ссылкой на друга Каса, описавшего суть операции совсем иначе, Сэм, выпятив нижнюю челюсть, пожелал перенести на потом. Неведомо, учел бы Дин его пожелания али нет, кабы не звонок от Гарта Фитцджеральда Четвертого, который однажды одолжил Дина своим скромным участием в дельце с демоном и теперь просил вернуть должок. Ибо нечто неладное творилось в Джанктон-сити, штат Канзас. Не страдавший чрезмерной самонадеянностью Гарт нуждался в помощи.

Порой кажется, что вся жизнь охотничья – влезание в долги да раздача их. Поглощенный своими заботами Дин не сразу вспомнил сосватанного ему Сингером нелепого коллегу, но по зову долга примчался немедленно. Разумеется, с Сэмом, блиставшим, за неимением лучшего, дивным галстухом цвета детской неожиданности. Зато Гарт, поджидавший агентов-Смитов-не-родственников в морге, щеголял неброской полевой формой, скромно полагая, что она ему к лицу, завтрашним якобы отъездом в Афган и скорбью по погибшему кузену. Правда, о том, что кузен – родной брат рыжего Тревора, Гарт услышал впервые.

Едва патанатом оставил федералов наедине с безутешным родичем жертвы, Сэм поставил Гарту на вид неполную информированность и ушел в Сеть. Но Гарту и кроме родственных данных было чем озадачить Дина. Хотя его ЭМП, видимо, был сломан, ибо молчал возле трупа, как партизан, а динов - громко вопил, все же версия неупокоенного генетического материала Дженни Гринтри не выдерживала критики. Она никак не объясняла характер повреждений, приличествующий скорее какому-нибудь вервольфу, однако свидетели первой трагедии уверяли, что Тревора преследовало нечто невидимое.

Гарт был человеком действия: уяснив себе странности этого дела, он тут же вызвал подмогу и бросился в морг, а услыхав от Сэма, что отец погибших братьев, Джим Макэнн, – владелец известной пивной фирмы с более чем игривым названием, непринужденно назначил Винтам встречу в пивоварне через сорок минут и умчался наряжаться федералом.

Дин умиротворяюще улыбнулся Сэму, заверив, что тот привыкнет к Гарту.

Сэм нехотя выдохнул набранный в возмущенную грудь воздух.

На пивоварне их поджидала хорошенькая Мария, менеджер и по совместительству дочь владельца – точнее, совладельца, одного из двоих, оставшихся после смерти третьего компаньона. Друг ее отца, Рэнди Бакстер, обладал явно не медовым характером – он как раз распекал нерадивого уборщика, переводя его в ночную смену и грозя увольнением. Гарт с огромным интересом пронаблюдал сценку и ринулся допрашивать Джима Макэнна, тихонько стоявшего у окошка. Сэм увязался за ним, не слишком полагаясь на новообретенного соратника.

Мария же почти любовалась свирепым начальником. Вообще-то Рэнди хороший, пояснила она, просто - трудно быть карателем. С чем Дин немедля согласился.

Рэнди и правда был хорошим – другом, во всяком случае. Несчастного Джима, задергавшегося после первых же стандартных вопросов о возможных врагах-завистниках его покойных сыновей, он услал отдыхать и общался с агентами сам. Гарт умело поддерживал беседу, Сэм больше надувал щеки да глазел по сторонам, посильно исполняя роль Дина в дуэте, и засек среди прочего странную коробку с иероглифами.

Немудрено, что дети Джима души в Рэнди не чаяли – он был крестным отцом всех четверых и, не имея своих спиногрызов, позволял крестникам все. Что до третьего отца-основателя, - Дейл имел некие проблемы и покончил с собой несколько месяцев назад, поведал Бакстер. То была первая трагедия, отравившая друзьям радость от долго готовившейся сделки по продаже фирмы солидному дистрибьютору. А после гибели детей Джима о праздновании и думать не приходилось, хотя дело того стоило.

Мария тем временем делилась с Дином тревогой за папу. Джим не только горевал о сыновьях – он до сих пор виноватился смертью Дейла. А тут еще вдова самоубийцы вздумала судиться с друзьями покойного мужа. Объяснить насторожившемуся Дину причины сих странностей Мария не могла. То есть, на ее взгляд, все было просто: отец винил себя в недолжном присмотре за слишком чувствительным другом, хотя мог ли он неотлучно нянчиться с взрослым человеком, риторически недоумевала девушка. Ну а вдовье сутяжничество – это так по-американски.

Второй дочери Джима спокойствие тоже давалось нелегко. На ней держались уют и порядок в наполовину опустевшем доме, но фотография, где все близкие были еще живы и веселы, была у Лилиан под рукой, а в свой апельсиновый сок она щедро добавляла питье покрепче, так что маленькая Тесс, по ошибке глотнув из маминого стакана, мгновенно повеселела и встретила дедушку Джима бессмысленным хихиканьем. Потом ей увиделось, как воздух двинулся следом за мамой. Под шум непонятных голосов, среди расплывающихся очертаний родного дома девочка направилась на кухню, где Лилиан готовила отцу ужин, а за ее спиной стояла жуткая черноволосая тетя в белом балахоне. 

Тетю видели лишь мать и дочь, отведавшие одного коктейля. Трезвый владелец пивоварни, прижав к себе внучку, беспомощно глядел, как злобный невидимка убивает его третьего ребенка.

Охотничье трио в это время дегустировало продукт его фирмы, ибо Сэм выяснил, что самоубившийся Дейл не был просто совладельцем – он считался гением пивоварения. Дин безуспешно искал в архивах предков подходящих под описание невидимок, наезжал на пивных гениев, на шибко уютный номер Гарта и вообще злился, что, кажется, некоторым образом успокаивало Сэма; возможно, как раз таков был его настоящий брат. Гарт был невозмутим; по его мнению, после трудного рабочего дня горячая ванна – та мелочь, которую грех себе не позволить. Он ковырялся в сломанном ЭМП и сожалел о пивоварах, при всей их успешности и стараниях осчастливить мир своим продуктом не гарантированных от несчастий. Наконец Дин отложил боббину флягу и взялся за пиво, возмущаясь его многочисленными наградами от журнала для едоков: нешто ж пиво – еда? Вода это!

Ему аккомпанировал вдруг оживший ЭМП, весьма озадачивший этим Гарта, но не Винтов: мало ли отчего может орать тонкая техника в руках неумехи.

Первый же глоток Дина утешил: пиво и впрямь оказалось дивным. Затем небратья Смиты внимательно пронаблюдали, как Гарт, не отрываясь, старательно высосал бутылку. После чего расхихикался не хуже малышки Тесс и затребовал еще дозу или хотя бы кофе с ликером. Он вполне отдавал себе отчет в том, что пьян, - еще бы, ведь целая бутылка пива, которого Гарт всегда избегал во избежание ущерба глубинному восприятию! Особенно при нырянии нагишом.

Снисходительно переглянувшись с Дином, штатный счастливый пьяница семьи нагуглил, помимо гениальности Дейла, его уход из компании за две недели до смерти. Добровольный ли – кто знает. Может, мастер пивоварения был против продажи фирмы? Может, ему недодали его долю? Тогда тяжба вдовы имела более веские основания, нежели думала Мария.

И тогда дух Дейла может быть искомым злым духом, подал голос притихший Гарт.

А за ним заговорила полицейская рация, передавая вызов в резиденцию семейства Макэннов.

Мигом протрезвевший Гарт скомандовал проверочную вылазку. Сэм торопливо вызвался побеседовать с вдовой Дейла и торжествующе улыбнулся Дину: почувствуй, мол, разницу в напарниках. Будто бы Дин ее еще не ощутил. Что ж, Гарт и впрямь не Гордон. Во всех смыслах.

Надежда Гарта, что их злой дух шалит только в лесах, не оправдалась. В доме Макэннов измерители ЭМП упорно молчали - и динов, беззастенчиво одолженный Гартом, тоже. Молчала и Тесс, явно видевшая что-то, а диново состояние исключало задушевный контакт с маленькими испуганными девочками. Но добродушный поклонник Мармадюка и горячих ванн, оказавшийся еще и другом некой особенной леди с близнецами, самоуверенно взялся разговорить малышку. Дедушка Джим и тетя Мария были отправлены прочь, а перед Тесс оказался надетый на гартову руку шерстяной носок с голубыми глазами-пуговицами, хвостом из цветных ниток на пятке и тонким голоском. Носок представился мистером Пшиком и пожелал помочь Тесс.

Обалдевший Дин попытался было услать неприличное явление туда, где солнце не светит, но мистер Пшик рассердился, а Тесс, вместо испугаться вязаного чудища, ощутила к нему внезапное доверие и раскололась: маму убил монстр. Только объяснять, как она смогла увидеть то, чего не видел дедушка, сперва отказалась наотрез. Однако дружелюбно-настойчивый мистер Пшик, не одобрявший врунишек, и Дин, весьма органичный в роли ворчливого зануды, которого всякий раз неприятно поражал пристальный взгляд голубых пуговиц, добились своего. Девочка поведала им самое страшное. Страшнее монстра, страшнее еще не осознанного сиротства.

                                                                                                                                                         

Она выпила – случайно - напиток для взрослых, и это был не кофе. Видимо, строжайшая трезвость в семье пивовара внедрялась сызмальства, - теперь малышка боялась ареста и очень рассчитывала на заступничество мистера Пшика. 

На обратном пути Дин размышлял вслух, а Гарт подхватывал, поминая ни к селу ни к городу мутантов, способных видеть в инфракрасном свете, - ну, креативный он парень. Но намек Дина насчет взрослого напитка поймал и тут же верно проанализировал: монстр, видимый лишь по пьяни, как некий делирий, - это клёво; однако драться в таком состоянии проблематично.

У Дина тут же появился законный предлог хлебнуть из фляги, хоть он отлично обходился и без предлога. Гарт согласился довольствоваться вином, желательно сладким, - динова фляжка занимала его куда больше, чем ее содержимое. Очень уж странно реагировали на ее близость приборы ЭМП. Узнав, что потрепанная вещица – наследие Сингера, он озвучил напрашивавшуюся версию: что, если Бобби, отродясь не числившийся трезвенником, ошивается вокруг любимого предмета? То, что старик был кремирован по-охотничьи, Гарта не убедило: его кузену Брэндону кремация не помешала застрять в межмирье, а уж сколько призраков в Индии, где сжигаются все покойники поголовно! Наблюдательность, интуиция и логика согласно внушали ему то, о чем Дин не хотел и, быть может, боялся думать. Неожиданно чуткий и, как ни странно, знающий свое дело охотник извинился, тихонько выразив надежду, что в случае Бобби огонь сделал свое дело.

Наверное, Дин, для которого бунты ЭМП стали лишь новым пунктом в растущем списке странностей, надеялся на то же. По крайней мере умом.

Неприятный разговор прервал звонок Сэма – общение с вдовицей тоже принесло плоды. Выяснилось, что Дейл, бездетный, как и Рэнди, души не чаял в своем единственном детище – родной пивоварне, мотался по всему миру, разыскивая ингредиенты для новых рецептов пива, и продажа компании, осуществленная через его голову, стала для него тяжким ударом. Вдова искренне ненавидела друзей покойного мужа, хоть и смущалась этого – ведь Дейл простил их перед смертью, даже послал мерзавцам в подарок бутылку какого-то особого сакэ в шикарной коробке с иероглифами, к которому жене даже прикасаться строжайше воспретил.

Следующим пунктом охотничьего маршрута логично обозначился офис владельцев компании. Сакэ, естественно, оказалось початым, а офис – утыкан камерами наблюдения, за что Дин и любил параноиков. Ну и, быть может, не только за это. Братья отразились на экране, помахали себе, как некие провинциальные гости ток-шоу, и быстренько отыскали в записях нулевого клиента – погибшего четыре месяца назад Тревора Макэнна. 

Тревора-то они увидели, но и только. Тогда Дин поставил перед Сэмом вискарь, стакан и задачу: надраться как можно скорее, время дорого. Напрасно экстази-бой тревожился, сумеет ли захмелеть сам Дин, давно посасывавший привычное пойло заместо витаминов. Для системного подхода нет ничего невозможного. Дин раскопал в баре прозрачную, как слеза, и столь же горючую сливовицу, нюхнул, глотнул, поперхнулся и принялся старательно заправляться рабочей жидкостью, морщась и помогая себе жестикуляцией.

Упражнением в безумии назвал пьянство кто-то из древних. Кажется, Пифагор, знавший толк в тождествах. Не оттого ли среди охотников на нечисть столько алкоголиков и психов, что их жизнь - добровольное безумие наяву? А может, охота – это гонка за собственным бредом? Они столько пьют, чтобы увидеть и узнать подлежащих истреблению чудищ, - или, наоборот, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя нормальными?

Главное, как мудро заметил Гарт, - сохранять волю и способность к драке. Пьяный-то проспится, а дурака хоронить придется...

Когда в бутылках осталось всего ничего, братцы без труда разглядели рядом с Тревором брюнетку в белом балахоне, которая сильно напоминала изрядно постаревшую, спившуюся страшную девицу все из того же "Звонка". Сэм полувопросительно резюмировал: это и есть то, что выпустил из бутылки Тревор и что теперь, прикончив самого Тревора, преследует его братьев-сестер? Дин с капитаном Очевидность согласился и девицу рассмотрел внимательно, но без энтузиазма. Сейчас его больше занимали собственные ощущения. Он не зря-таки старался и сумел в кои-то веки захмелеть. И как же, оказывается, он устал от вечной трезвости чистого разума, как соскучился по легкой, необязательной болтовне за рюмочкой чаю да с толковым собеседником…  

В честь сего открытия Дин плеснул себе остатки уже не дерущей горло сливовицы – и тут же вернул непроглоченный эликсир в стакан: хороший каратель Рэнди Бакстер негаданно заявился на работу среди ночи. Завидя давешних федералов, нахально потребляющих эксклюзивные припасы компании (или лично Дейла?), он, естественно, схватился за телефон. 

Бормотнув Сэму выключить запись, Дин распластался по креслу, видимо, мечтая, чтоб алкоголь не только невидимое делал видимым, но и наоборот. Сэм завел было дежурную песнь о том, что они могут все объяснить. Удивительно, как эта ария ему не надоедала,  несмотря на доказанную неэффективность. Бакстер, ойкнув, ничком рухнул на пол вовсе не от нахлынувшего желания выслушать сэмовы объяснения, - за ним обнаружился оставленный на стрёме трезвый и деловитый Гарт с электрошокером.

Кайф – не бесплатен. Наутро Винты в обнимку с бодуном, судорожно вцепившись в кофейные стаканчики, слушали повара-японца, который читал, переводил и комментировал надписи на коробке треклятого сакэ, и периодически кивали в знак того, что они все еще тут. Коробка напоминала о древнем законе возмездия и уведомляла, что в ней содержится некое Шоджо. Может, то было искаженное японское "девушка", или же так на западный манер называлась водка сётю, - во всяком случае, толмач не без испуга пихнул коробку Сэму в руки: под этим именем в его палестинах безобразничал алкогольный дух, севернее известный как зеленый змий. Он, конечно, не более чем миф, и продвинутый японоамериканец не беспокоился бы об этом, да уж зело они, змии Шоджо, недружественны.

Гарт из всех восточных и прочих духов предпочитал здоровых и дружелюбных. Войдя в его уютный номер, Дин озадаченно залюбовался коллегой, грациозно исполнявшим формы тай-цзи. Долговязый охотник оказывался куда менее прост, чем выглядел. Притащенный им владелец крупной пивоваренной компании приходил в себя в пресловутой ванне – с наволочкой на голове и наручником на запястье, и когда Дин попытался шугануть Гарта печальными последствиями киднеппинга, тот иронично заметил, что не улавливает в его наезде любви. С чем он столкнулся, что пережил, этот смешной и внимательный мистер Пшик, рисующий пентаграммы водкой, использующий ванны для релакса и для пленных, которого мало кто принимал всерьез – кроме, быть может, одной особенной леди?

 Быстренько обменялись информацией, погуглили Шоджо, уяснили технические детали. Все встало на свои места. Заокеанская тварь, чьи сородичи дышали ароматом пивоварен, была связана заклинанием и натравлена на детей Джима и Рэнди (родных и крестных, соответственно) в отместку за отобранное ими детище Дейла. Было, правда, не очень понятно, чего Шоджо ждал четыре месяца, прошедших между смертями Тревора и Рэя. Момента, когда трезвенники Макэнны оскоромятся спиртным?

Главная хорошая новость заключалась в том, что тварь можно было убить – самурайской катаной, освященной синтоистским благословением. Нет худа без добра, мрачно заметил Дин, - после зачистки Шоджо из подзащитных осталась только Мария. Значит, Сэм ее покараулит, пока Дин разыщет катану в каком-нибудь неромантичном месте вроде ломбарда.

 Совещание ознаменовалось нерабочим инцидентом – Гарт вновь включил ЭМП возле фляги, которую Дин заряжал, как оружие, новой порцией виски, и прибор дежурно заголосил. Уяснив суть возникшей перепалки, Сэм встрял с неожиданным сообщением: он, оказывается, серьезно исследовал вопрос о призраке Бобби, еще после пропажи динова пива пытаясь связаться с ним через спиритическую доску. Конечно, кабы тот откликнулся, Сэм бы рассказал Дину. Но рассказывать было нечего. Нету здесь никакого духа Бобби, Гарт, как и Дин, чего-то напутал, что, впрочем, неудивительно.

Тут в ванне завозился, приходя в себя, электрошокированный Бакстер, и Винты разлетелись в оговоренных направлениях, а Гарт приступил к беседе с добычей. Его по-прежнему интриговала давешняя сценка с уборщиком, которую, похоже, только он интерпретировал верно. Ведь почему суровый Рэнди, чья карательная миссия трудна, но необходима, - с усмешкой припомнил Гарт слова Марии, - раз за разом дает одному нерадивому сотруднику шансы, в которых отказывает остальным? Нету ли здесь чего-то личного? Тем паче что мать помянутого уборщика, как подсказал всеведущий Интернет, когда-то, давным-давно, служила у Рэнди секретаршей? О, конечно, Бакстер – примерный муж, о шантаже речь не идет. А идет она исключительно о жизни молодого парня, ибо монстру, которого Дейл натравил на потомство своих экс-друзей, плевать на условности, - он знает, кого должен убить, и убьет.

Рэнди все же дорожил сыном и нехотя подтвердил догадки Гарта. Да, он согрешил. Да, он обещал матери парня при расставании, что тот не узнает, кто его отец. Но ради его спасения обет молчания придется нарушить. Гарт выгреб из бара крохотные бутылочки со спиртным, рассовал по карманам и умчался в пивоварню, где трудился в ночную смену бастард Рэнди, бросив Бакстеру ключ от наручников. Жертва киднеппинга была слишком разумна, а главное – слишком привязана к своему отпрыску, чтобы жаловаться в полицию.

Дин быстренько собрал нужный паззл из катаны с еще болтавшимся на ней ценником и все того же повара, ничему не удивлявшегося знатока японских мифов, с распечатанным текстом благословения. Текущую воду, необходимую для обряда, он обеспечил лично, сосредоточенно поливая лезвие из бутылочки, пока японец зачитывал краткую синтоистскую формулу прямо у родного ресторана. Тут прозвонился Гарт, подвыпивший на бегу, отчего то и дело ронял фонарик, отмычку и телефон. Зато он мог видеть то, чего не видело трезвое предпоследнее дитя пивоваров: Шоджо, недобро глядевшего на очередную жертву.

В нескольких словах Гарта Дину открылась вся суть происходящего, и он бросился за руль, в свою очередь вызванивая Сэма, которому выпала самая спокойная часть работы: не спеша надираться в приличном баре, поглядывая на Марию, которая ужинала там же, в кругу друзей, бросив осиротевшую Тесс на дедушку. Сэм едва не подавился очередной дозой, когда Дин без предисловий спросил, способен ли тот вести машину. Мычание брата было красноречивее слов; Сэму было велено брать такси и лететь в пивоварню, где обнаружилось дитя незаконной любви, да не раздумывать, а шевелиться поживее.

Отбив такси у пожилой пары, Сэм прибыл на место почти вовремя: Гарт уже сумбурно объяснился с плодом греха; уже геройски встал между Шоджо и парнем, совершенно ошалевшим от наскоков пьяного чувака и россказней о монстре, а паче того – о своем родстве аж с самим Рэнди Бакстером. И уже улетел в какие-то мешки, надо думать, с солодом, прошибив собою стеклянную стену. Наконец-то испугавшийся бастард заметался по коридорам и вылетел прямо на Сэма, вскорости повторившего судьбу Гарта и затихшего под стенкой. Но тут уж подоспел Дин с катаной, закрыл собой уборщика и, злостно пренебрегая самурайским фехтовальным кодексом, вступил в дуэль с невидимкой.

Отличная была идея – разделение труда: трезвый дерется, пьяный направляет удар. Кто ж знал, что оба пьяных отключатся в самый интересный момент, Дин получит под дых удар из пустоты и, разумеется, выронит меч, ибо так и не внял совету давно покойного фаната Крюка?

И уж совсем непредсказуемо повела себя катана, поехавшая по полу к Дину и по-собачьи ткнувшаяся эфесом ему в ладонь.

Раздумывать было некогда. Сэм только что оклемался и все пропустил; бастард глядел на Дина, как на некоего джедая; а где-то рядом крутился злобный Шоджо. К счастью, теперь у Дина был наводчик. Следуя его указаниям, Дин несколько раз рубанул воздух и наконец воткнул меч в пустоту аккурат за спиной едва успевшего отпрыгнуть Бакстера-младшего. Вокруг меча соткалась нанизанная на клинок черновласая дева, сердито зашипела и испарилась, не долетев до полу.

Сосчитав своих цыплят и отправив их за Гартом, который как раз выползал из-под мешков с фирменным вопросом – что он пропустил, Дин с подозрением осмотрел сияющую катану и обратился к пустому пивному цеху. Если это Бобби, если он здесь, - пусть даст знак; Дин измаялся неведением.

Из-за угла на него тревожно глядел Сэм.

Гарт сердечно распрощался по-японски с доблестными скаутами, похвалил их машину, будто в "Мире Уэйна" одолженную, просил названивать. На сей раз обнимашек удостоились оба Винта, и Сэм даже решил, что к нему действительно можно привыкнуть.

И начались выяснялки.

Дин в рубашке цвета бордо, каких сто лет не нашивал, честно перечислил приставшему с расспросами Сэму подвиги барабашки – выпившее само себя пиво, перепорхнувшую с места на место страницу, так удачно выпавшую из книги визитку чучельника, исцеленного Касом, наконец, влетевшую ему в руку катану. В собственные внезапно пробудившиеся джедайские силы он почему-то не верил. Сэм же, напротив, не верил в Бобби. Он ведь и сам после пропажи пива слегка умом тронулся, если кто не заметил. Из какового опыта и сделал вывод: нормальным людям порой чудится то, по чему они скучают. Мерещатся голоса, лица, падающие книги. Взять, к примеру, Сэма. Или нет, лучше взять Марин. Или Джефри… А меч – может, его Шоджо пытался схватить, да неудачно. Дух из бутылки всяко реальнее духа из фляги.

Во всяком случае, для страдавшего похмельем Сэма, вынужденно напивавшегося две ночи подряд.

Да и для Дина, страстно желавшего дать себя уговорить, тоже.

Пусть будет сэмова теория. Они – обычные люди, Сэм вот слегка сбрендил с горя, теперь и Дин туда же – Шоджо за Бобби принял. Лучше уж так, чем застрявший в межмирье Сингер.

С тем Винты и покинули свой мотельный номер эконом-класса. А Бобби остался сиротливо стоять, глядя на захлопнувшуюся дверь. И преждевременной была его радость, когда склерозный сынок, спохватившись, вернулся.  Дин видел лишь забытую флягу, лежавшую рядом, но не того, по кому так горевал и кто находился прямо перед ним.

На пороге он приостановился, полуоглянулся – будто почти расслышал знакомо-раздраженное: "Я же здесь, идиот!"

Да нет.

Померещилось.