6.22: Путь к Фавору

.Не все мы умрем, но все изменимся

(Шауль из Тарса)

Сэм бежал. Улепетывал со всех ног. А за ним неслись копы на машине. И Сэм, проигрывая им в скорости, выигрывал в юркости, нырял в узкие проулки, где мигали неоном смутно знакомые названия: “Honey Wagon”, “Castle Storage”, “El Sol”…

Сэм не знал, что они значат. Он даже имени своего не знал. О чем и сообщил припозднившейся на работе барменше, ввалившись в уже закрытый бар и умолив ее не выставлять его хоть минутку – пока копы не проедут мимо.

Поистертый от частого употребления щенячий взгляд сделал свое дело. Симпатичная чернявая барменша, – как раз в сэмовом вкусе,  – отложила биту, достала пиво и приняла живейшее участие в странном клиенте, знавшем о себе лишь то, что он проснулся в парке, без документов и багажника, от света полицейских фонариков и побежал, когда его попытались арестовать.  

Предварительно вырубив обоих приставал при исполнении. Не со зла – наверное, сработал инстинкт. Да, такой вот инстинкт.

Наверное, он же внушал обеспамятевшему, что время на исходе, что где-то его ждет, помахивая крылышками от нетерпения, Великая Миссия. Он должен остановить нечто. Не свадьбу, не поезд. Это не менее как вопрос Жизни и Смерти…

А еще – что он вроде любит ужастики и помнит, как зовут Лавкрафта. Это он удачно зашел в такой интеллектуальный бар с книжной полкой.

А еще у него привычно заболела голова от стрельнувшего в нее, голову, видения. Мельтешение каких-то лиц – и снова неоновая вывеска. “The Nite Owl”.

Любезно предоставленный барменшей Интернет подсказал: есть такой отель в городе. Не в этом, а через один. Возможно, ночной визитер - проститутка, полушутя предположила барменша. Странный гость не возражал; он был полон решимости идентифицироваться, кем бы он ни был. Как ни просила его милая девушка не напрягаться, уверяя, что память со временем вернется сама, как ни увещевала обратиться к врачу, - в конце концов ей пришлось взять ключи от машины и повезти упрямца в искомый отель.

В самом деле, ну не могла же она после всего спокойно уйти домой и лечь спать, пояснила красавица растроганному ее заботой Сэму. Кроме того, ей до смерти хотелось знать, чем завершатся его поиски себя.

И вот она, “Ночная Сова”, угловой номер рядом с пожарной лестницей, как подсказывал все тот же инстинкт. Вскрытая кредиткой дверь и крохотная неопрятная клетушка, густо обклеенная по периметру какими-то картами, схемами, жуткими фото и рисунками, вырезками из газет… И пачка удостоверений с именами рок-звезд классической эпохи жанра…

Добровольная спутница склеротика нервничала все сильнее, нетактично поминая всякие шизоманьячные киноэтюды. Ан тут Сэма, созерцавшего заметку о пропаже некой ученой леди, снова сразило в голову изнутри, аж ноги подкосились.

…Винты и Бобби топали по грязному проулку, высматривая доктора Визиак, назначившую встречу здесь. Сингер с досадой вновь набрал номер. Мелодия вызова зазвучала совсем близко, вот за тем мусорным баком.

Где полулежала, привалясь к старому поддону, доктор медиевистики, бледная, измученная, с гигантским кровавым пятном, расползавшимся по ее животу.

Она сумела сбежать от похитителей и прибыть на место встречи, но, кажется, слишком поздно.  Против демонических штучек Элли устояла - а потом за дело взялся ангел… Тот самый, с сумеречной физией и в грязном плаще, отразившийся в стекле ее машины, когда доктор собралась, после визита Бобби, сменить убежище.

И теперь враги знают главное. Ключ. Он прост, как секрет жизненного успеха: смешанная в равных пропорциях кровь невинного – при отсутствии моральных комплексов добывается на раз, - и кровь твари из чистилища. Ее запас концессионеры тоже, пользуясь случаем, пополнили.

Но пургаторий еще закрыт. Час икс наступит завтра, когда луна войдет в земную тень. 15 июня. Или все же 4-го?

Нечисть Элли (Элинор? Элиен?) не мучилась близостью смерти. Она мучилась тем, что подвела… своих. Людей. Которых добровольно взялась защищать. И за то просила прощения.

Она не успела назвать адрес подпольного логова. Ее взгляд застыл навсегда, и Бобби скорбно закрыл подруге глаза.

Дин выдохнул. Сэм, с доктором Визиак лично не общавшийся, эмпатично сдвинул брови.

За их спинами воздвигся Кастиэль и безмятежно сообщил, как ему жаль, что Кроули перестарался.

Братья удержали Сингера, который ринулся было на лживого сукина сына. Кас даже не осознает, как далеко зашел, констатировал Дин.

Ангел резко перебил экс-подопечного и экс-учителя: ему не нужны нотации. Он принял решение, пытался его объяснить, его не выслушали. В последний раз он просит бывших друзей постоять в сторонке от его подвига. Ах, ответ по-прежнему отрицательный? Что ж, он этого не хотел.

Он, конечно, не любит то, что приходится делать. Но владеть азами шантажа оказалось полезно.

Теперь наградой Дину за невмешательство станет спасение Сэма. Потом. После спасения мира.

От чего?

Кас молча возник позади друга Сэма и коснулся его виска…

Меня зовут Сэм, сообщил очухавшийся Сэм встревоженной спутнице и стал сортировать прочую добытую из недр памяти инфу. Были там с ним два типа – один с модельной рожей, черт знает, кто таков; второй постарше, звать… Бобби. А вот и в блокнотике числится некий Бобби. Сингер. Из Су-Фолса, что в Южной Дакоте. Значит, нам туда дорога.

Барменша замялась. Сэм с готовностью и благодарностью предложил прощаться. Машина? У него своя есть. Вот и ключи, вот - под отелем - и она сама, классическая красавица Шевроле. Уверен ли он, что она принадлежит ему? О да. Инстинкт не врет.

Но милую девушку не оставляло беспокойство за случайного знакомца. Не в дистанции до Южной Дакоты дело, не в сэмовой амнезии даже. Но эти клоповники, эти поддельные удостоверения, воровские навыки, криминальные инстинкты… не к добру оно. Что бы Сэм ни искал – вряд ли он обрадуется найденному.

Разве у него есть выбор? – торжествуя, выдал инстинкт.

Взять тайм-аут, здраво предложила спутница. Чем бросаться сломя голову по сомнительному адресу из сомнительного блокнота, не лучше ли залечь на дно, привести в порядок мозги… А там – чем черт не шутит – и задействовать их для осмысления…

Но Сэм уже не слушал. Ее трезвый голос потерялся в оглушительном щелканьи взводимого курка. Мгновенная рефлекторная реакция – и оба на асфальте, невредимые, лишь усыпанные осколками, в которые превратилось окно многострадальной детки, и вскочивший Сэм видит на лестнице… себя, холодного, самодовольного, кажется, нимало не огорченного промахом.

И Сэма уносит ошеломляющим потоком ирреальности, сквозь который - все глуше крик отважной барменши: Сэм, Сэмми!

Сэмми?

Сэмми, очнись же, - устало бубнил Дин у братнего изголовья. Сэм лежал на знакомом полосатом матраце в достославном бункере, ныне изукрашенном завитками контрангельской росписи, и тени от лопастей вентилятора осеняли его одухотворенное лицо. Радио голосами “роллингов” предостерегало самоуверенных особ от игр с огнем. Дин потерянным духом слонялся по бункеру, маясь невозможностью помочь. Что ж он за лопух такой – никого уберечь не в силах. Нужно придумать что-нибудь, влезть Сэму в голову, навести там порядок… Ведь черт знает, что может сейчас в этой голове твориться!

Глас рассудка в лице Бобби вернул Дина к глобальным масштабам. В коих тоже просветов не наблюдалось. Кас, обрушивший сэмову плотину, не найден, Кроули не найден, Балти пропал, а времени до затмения осталось всего ничего. Тем более Сингеру нельзя терять последнего соратника. Того Кас и желал – чтобы Дин расклеился. А чего бы желал Сэм?

Известное дело, вероятные желания тех, кто лишен голоса, - закон.

Так что пусть Бобби, подливающий сынку виски, отыщет ему Каса.

А “роллинги” все пели, и запах виски наполнял салон мчавшейся сквозь ночь Импалы. Сэмова спутница нервничала, выспрашивала, кто в них стрелял, и требовала разворачиваться и ехать в полицию. Сэм делал морду кирпичом, уверял, что стрелка не разглядел, а ехать им надо к друзьям – они помогут. С чего он взял, что те ему друзья и что с ним девушка в безопасности? Инстинкт, крошка, инстинкт.

Даже если у тебя есть все, не играй со мной – не играй с огнем, призывало радио.

Где-то далеко в Су-Фолсе, куда стремился Сэм, Дин поднял брату веко и направил в невидящий глаз луч фонарика.

И Сэм, зажмурясь, врезал по тормозам. Вспыхнувший окрест ясный день ослепил и ошеломил его. Терпение барменши было на исходе; в ответ на его истерические реплики она раздраженно заверила, что день был все время. Да нет, не может быть. Сэм же не псих. Он помнит: до сих пор было темно…

Или во тьме обитал только он?

Тревожно озираясь и выразительно гримасничая, он загнал девушку в машину и полез в багажник. Обозрев забытый арсенал, сказал: вау!, - вооружился и крадучись побрел в солнечную чащу.

И супостат не заставил себя ждать.

Легко обезоружив двойника, саркастично подивившись его – своей – неуклюжести и чуток поиграв в угадайку, Сэм-убивец поведал Сэму-фиалке с нераспознанными инстинктами много интересного. Про обитателей здешнего мирка, живущих в голове спящего Сэма, в которой его лучший друг Кас порушил возведенную Смертью дамбу. Про недолгий, но упоительный опыт рулежки совместным корабликом. Про душу, которая наломала весь кайф идеального животного существования. Потому что, по версии Сэма-чурбана, душа – это ответственность. А она превращает слабого чела в жалкую тряпку. Ту же, которой всегда было лоскутное панно по имени Сэм Винчестер, ныне развалившееся на ветошки.

И – вкратце – про свой план вновь встать к рулю. Теперь уже навсегда. Ибо время, как давеча заметил жалкий Сэм, дорого.

Догонялки со стрельбой завершились выстрелом в спину. Стрелял фиалка, подманивший чурбана на свою надетую на пенек курточку, из запасного пистолета; стрелял, трясясь от страха и возмущения.

Рулевое колесо он удержал, но полной победы не вышло. Пригрозив Сэму встречей с еще одним, куда худшим Сэмом, чурбан испустил свой недобрый сияющий дух – тут же втянувшийся в победителя.

Безгласного Сэма в бункере тряхнуло, и Дин бросился к нему – но припадок был недолог.

Барменша ожидала спутника у машины без тени былой нервозности. Да и с чего бы – ведь она знала все и про Сэма, и про себя. Убитую в прошлом году буратинкой в процессе охоты на красноглазого, который вздумал прикрываться ею. Сэм преспокойно лишил демона этого рычага воздействия выстрелом в упор…

А теперь ему соу, соу сорри.

Но девушке Сэма еще жальче. Ведь она – не чья-нибудь, а его совесть. Заботливая и всепрощающая. Не она ли призывала его не напрягаться, прочистить мозги, повернуть обратно? Не она ли называла его Сэмми и предупреждала, что итог его поисков ему не понравится? Не она ли пыталась его защитить, пока он думал, что защищает ее?

Это еще не сорри. Сорри – впереди.

У Сэма была разумная и добрая к нему спутница. Воссоединившись с деревянным собой, он утратил ее. Рассудительности и чувству вины больше нет места в его внутреннем мире.

Его все еще ждет Миссия.

Пока Сэм проходил свой квест, что-то обретая и что-то теряя, в большом мире события текли своим чередом. Объявился Балти, похвалил улучшенные антиангельские письмена, выразил уверенность, что Дин и не пытался пробудить спящую красавицу поцелуем. Куда он запропал так надолго? Раздумывал, на чьей стороне продолжить игру. Страх перед грядущим шоу пересилил. Адрес головного офиса концессии ангел записал на бумажке, но от работы перевозчиком отказался наотрез. Он предает не просто друга, но весьма могущественного друга. И охотники, кстати, тоже. Свою шею Балти уже достаточно далеко сунул в петлю.

А путь от Су-Фолса до Канзаса неблизок.

Там, в Канзасе, ангел божий Кастиэль со светлым и задумчивым ликом сестрицы Аленушки принимал из рук довольного компаньона волшебный коктейль, открывающий путь к великой силе.  Нетактичный Кроули расценил физиономию напарника как симптом запора и от души предложил бедняге клизму.

Но Кас уже все решил. Условия сделки меняются – брильянты все его, а вовсе не шесть процентов. Ни единой нечистой душеньки не отдаст он великому комбинатору, придумавшему этот план и вкалывавшему для его воплощения, как негр долиберальных времен на плантации. Отец небесной демократии слишком разумен и благочестив, чтобы снабжать короля Ада эдакой силищей.

Фергюс прифигел. Ему, мнившему себя непревзойденным подлецом, не хватило нечестия для нарушения столь важного, перекраивавшего мироздание контракта. А тот, кого он почитал боттомным, ибо стесненным моральными узами, элементом концессии, легко перешагнул собственные принципы, предложив презренному напарнику на выбор – бежать или умереть.

Кривая улыбка его величества исполнилась сарказма и, быть может, разочарования. Ах, как это глупо, Кася. Глупо и пошло. Нынче некому верить в этом мире.

В сэмовом интрацеребруме вновь потемнело – герой достиг цели. Самого себя. И попал в сумрачный, несмотря на обилие свечей, дом. С пистолетом наизготовку он пробрался мимо зачехленной белым мебели, нервно окликнул хозяина, свесившего обширную челку над сервированной  одним лишь ножиком столешницей.

И встретился взглядом с очередным Сэмом.

Еще более жалким, чем фиалка в глазах чурбана. Замученным, обожженным, тоскливо-покорным. Помнящим Ад.

На Большой земле Дин, дождавшись, когда Бобби уметется из бункера, присел на дорожку у братнего ложа. Объяснил, что их ждет работа  - а они будут ждать Сэма. Вот по этому адресу. Дрогнувшим голосом присовокупил: “Пожалуйста”. Положил на матрац балтину записку, сверху -  пушку, и побрел вновь спасать мир от спасителя. 

Беседовать с последней сэмочастицей оказалось куда проще, чем с предыдущей, наглой и самовлюбленной. Помнящий Ад был подавлен и мягок, а Сэм знал уже достаточно, чтобы собрать паззл. Этот мир пропитан запахами знакомых парфюма и напитка – значит, он лежит в доме Бобби. Вероятно, чтобы внутреннему воссоединиться с внешним, нужно душе добраться до тела?

Вот он и добрался.

Но оказалось - сперва следует восстановить цельность души. Вставить в панно последнюю смальтину. Проще говоря, убить часть себя – и впустить в себя адскую память.

Сэм-из-Клетки не желал носителю этого. Да и сам носитель себе того не желал. Но оставаться в своем внутреннем мире, разыскав барменшу или Джесс – или, черт возьми, даже Бонзи, – тоже не хотел.

Я знаю тебя, ты не потянешь, говорил клеточный Сэм фиалке. За каким чертом тебе приспичило наружу?

Ты знаешь меня, там, снаружи, мой брат, отвечал фиалка. (Он прогоняет ночь и включает мне день.) Как оставить его одного? (Уже разок оставил – и человек-фонарик сразу оказался не один…)

А внутри Сэма брата не найти. Его здесь нет. И никогда не было.

Клеточный Сэм повесил головушку.

Этого не пришлось убивать пулей в спину. Выходец из Ада сам протянул себе-убийце нож и пожелал удачи, позарез необходимой Сэму. Ведь это его последний шанс.

Шанс на что – обожженный клок души не уточнил.

Сэма выгнуло дугой пуще прежнего, но пугаться в опустевшем бункере было некому.

Медитировавший на банку кровяной смеси Кас поджидал друга Балти, чтобы сообщить тому пренеприятнейшее известие. К ним едет Дин Винчестер, обломавший очередную попытку его деморализации. Зря Кас решил, будто истинная динкина слабина ему известна лучше, чем демону.

Да еще завелся в их малине иуда, выдавший Дину адрес.

Балтазар нервно хихикнул, и осененный эврикой Кас приоткрыл рот. А затем погрузился в глубокий ангст, сильно встревоживший посетителя. Отчего, горестно вопрошал ноосферу ангел-хранитель всея универсума, отчего так тяжка ты, долюшка геройская? Он делает все возможное в невозможных обстоятельствах – а друзья отворачиваются от него, противодействуют его планам… Как это странно и неприятно.

Воистину, Касенька.  

Осталось лишь догадаться, что не только тебе сие неприятно.

Вместо того непонятый герой телепортнулся за спину другу Балтазару, утешительно лепечущему, что-де зато у Каса есть его старый боевой товарищ, и пырнул его меж крыльев ангельским пером.

А Винчестера, куда же деваться, он возьмет на себя. Он в последнее время много чего на себя берет, одним больше, одним меньше…

Выпорхнула из Балти непутевая душа и унеслась в ангельское посмертие, если оно есть, - с приветом Габриэлю; разлетелась слепящей взрывной волной из окошек уединенного особнячка.

К которому уже подкатывала Импала, везя на битву куцый экипаж.

И события понеслись вскачь.

Едва Бобби, сосчитав страж-ангелов, объявил план тихого просачивания в логово врага, едва Дин, верный себе, обеспокоился, не выдаст ли их скрип боббиных колен, - как Сингер велел сынку заткнуться. Не потому, что обиделся.  Нарастал невнятный гул, подернулись рябью мелкие лужицы. То приближался не ти-рекс, по догадке всего навидавшегося Дина. Орда демонов черным ураганом отшвырнула бедняжку Импалу, в которую успели впрыгнуть  охотники, смела вахтенных ангелов и облепила особняк, отвлекая изучавшего заклинание Каса.

Вернулся со свитой король Ада, законно обидевшийся на кидалово.

Кас накрыл вспотевшей дланью королевское чело, но величество вместо расстаться с жизнью лишь брезгливо поморщилось. Его защищал новый партнер, оказавшийся вполне разумным существом, а вовсе не психом позорным, как заверял партнер бывший.

Завидя Рафаэля, Кас слегка растерялся. Он не думал, что архангел унизится до сделки с демоном. Рафик, впрочем, так же заблуждался насчет Каса.

А вот Кроули, похоже, уже не заблуждался насчет обоих, и заботливое предупреждение экс-напарника о том, что-де новый напарник его использует и уничтожит, должного впечатления не произвело. Видать, сотрудничество с честнейшим борцом за свободу подготовило короля морально к подобным конфузам в общении с силами Света. Пока же Рафаэль предлагал ему защиту и покровительство в обмен на магический коктейль. Зачем архангелу, мечтавшему об Армагеддоне по папиному сценарию, мощь получистилища, - так бы и осталось неясным, кабы не брошенные в ажитации реплики небесных родичей.

Они попросту оспаривали друг у друга должность нового бога. Ту самую, за упоминание которой Кас в свое время так осерчал на Кроули.

Раф считал себя единственным достойным и законным претендентом.

Кас предрекал, что правление Рафа станет бедствием почище Армагеддона.

Кроули прервал замеры божественного достоинства соперников, с наслаждением вернув ангелу его же формулу – беги или умри.

И тот, швырнув экс-подельнику баночку с красненьким, торопливо сгинул.

Луна вползла в земную тень. Время пришло.

Перед намалеванным волшебной смесью на стене сплетением стрел, зигзагов и трезубцев зазвучал ритуальный текст.

Очнулись охотники в перевернутой детке и поползли к искомой цели, уже расчищенной от крылатых охранников.

При их явлении новые и старые участники концессии даже с места не сдвинулись. Брошенный Дином кинжал Раф перехватил не глядя и лишь затем обернулся. Кроули, по-дирижерски изящно помавая ладошкой, отправил Бобби в полет по лестнице, а Дина – на стол и далее на пол. Он был немного занят, но посулил освободиться вскоре.

Прибрел по адресу и пробудившийся Сэм на ватных ногах. В голове у него то и дело вспыхивал багровым пламенем он сам. Это отвлекало, но Сэм упрямо топал дальше, мимо возлежавшей кверху колесами пустой Импалы, к особняку.

 Предвкушающе улыбавшийся Рафаэль стал даже симпатичным. Его новый дамский костюм сильно портила архангельская угрюмая надменность.

Вот Фергюс, театрально возвысив голос, завершил заклинание, - и… ничего не случилось.

Кроме возвращения Каса, великодушно заверившего, что Кроули декламировал великолепно и не перепутал слова.

Просто собачья кровь, которую он им подсунул, сработать не могла.

Раф все еще требовал с Каса заветную жидкость, а Кроули, верно истолковавший внезапную храбрость и самодовольную физию экс-партнера, уже все понял. Игра окончена, кубышка пуста. Надо полагать, касин ритуал прошел успешно.

Вместо ответа ангел засветился, как новое солнышко. А потом, убавив яркость, мечтательно поведал о неизъяснимом кайфе – ощущать в себе миллионы миллионов нечистых душ.

Оценив сексуальность заявления, король счел за благо исчезнуть. И ему это было дозволено, в отличие от его крылатого компаньона. Конечно, не из-за жажды мести, хотя Раф уже как-то убил Кастиэля и грозился повторить. Родственные чувства роли тоже не играли. Ничего личного – просто брат, в отличие от демона, в дальнейших касиных планах не значился.

Так мир лишился последнего архангела. В тройной дуэли мерзавцев победу одержал Кас.

Разметав по подвалу кровавые ошметки родича, он оборотился к застывшим отчего-то в ужасе охотникам – быть может, вспомнившим взорвавшегося вот так же, по щелчку люциферовых пальцев, Каса? – и констатировал: итак, он всех спас.

А Дин в него не верил. Ставил палки в колеса. А Кас превозмог и преуспел.

Мгновенно сориентировавшийся Дин поблагодарил спасителя, попросил прощения за ошибку и тут же, через запятую, предложил – раз цель достигнута - вернуть оружие на склад. Сейчас же. Пока земной спутник еще в затмении.

Триумфатор, чьи невинные уста то и дело осеняла неудержимая счастливая улыбка, даже не сразу понял, чего хочет от него человечек. По доброй воле расстаться с едва обретенной мощью? Ну уж фигушки; у него еще масса дел. На примете множество ангелов, выбравших предводителя неправильно; он должен их всех… строго наказать.

Бобби разумно помалкивал, переводя настороженный взгляд с одного собеседника на другого.  

Дину же терять нечего. Он уже все и всех потерял. Лизу и Бена… не просто потерял – вымарал себя из судеб тех, в чьих сердцах хотел бы остаться больше всего на свете. Теперь вот и Сэм. О роли Каса в этих утратах Дин умолчал. Что у него осталось? Бобби, да еще несколько миллиардов душ, вновь повисших на волоске одной капризной воли.

 А ведь они все же были семьей. И Кас уже почти был человеком. И может вновь стать им, хоть и разделили их за последнее время мутные воды лжи и предательства. Стоит лишь захотеть. Избавиться от смертоносной игрушки, пока она не угробила всех. Остаться с Дином. Остаться в людях. Не стать очередной потерей.

Слова, слова, слова. Что они Касу, закаленному опытом рискованной интриги? Что ему Дин с его жалкими семейными ценностями? Многократно преступивший через них ангел божий больше не нуждается в этой хлипкой подпорке. Он уже сделал свою ставку, уже сорвал куш, осталось лишь правильно им распорядиться.

Кас стал подозрителен и несентиментален. Ему, превозмогшему даже могучий интеллект Фергюса МакЛауда, очевидно – Дин попросту боится его, победителя. Вот и набивается в семью.

Но семьи у него нет, без печали объявил сиротка.

И, будто в подтверждение его слов, добредший наконец до своей миссии друг Сэм воткнул другу Касу под невидимое крыло обрызганный рафаэлевой кровью кинжал.

Тот, вопреки ожиданию, не умер и не взорвался. Вытащив из-под лопатки клинок, он даже выразил признательность Сэму за эту маленькую наглядную демонстрацию его нового статуса.

Отныне Кастиэль – не ангел божий, не ангел падший, не почти человек.

Теперь он – бог.

Было время – радовался некто Иоанн: “В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас”. Он учил детей закону и прощал беззакония. Его не видел никто никогда, ибо он был силен великой созидающей силой и не нуждался в фимиаме.

Но он покинул дом, оставив его подросшим детям.

А этот, новый, любить не умеет. Зато у него наконец есть все, чтобы быть любимым.

В хрупкой оболочке Джимми Новака – чудовищная сила сонма темных, отвратных, вечно голодных душ, управляемых главным, неутолимым голодом ангельской души.

Значит, люди его полюбят. Как миленькие. Он ведь в их вкусе. Да и что им еще остается?

Тряхни-ка мошной, человечество, подай лепту обожания бедному аутичному младенцу. Жизнь или кошелек? Новый господь предлагает тебе выбор: накормить Молоха своей любовью - или быть уничтоженным.

Он очень, очень голоден. Поэтому торга - не будет.